Эти двадцать убийственных лет

– Глубинная Россия от государства, как никогда, отделена. Выступая в декабре на Всемирном русском народном соборе, я говорил об этом: власть ведет себя так, словно она совсем не нуждается в народе, отделываясь более чем скромными подачками старикам. А народ отвечает ей равнодушием и неверием. Всколыхнувшаяся ненадолго надежда на нового президента, что он станет искать опору внутри страны и сумеет мобилизовать народ, окончательно истаяла, как только бросился президент брататься с американцами. Народ к таким вещам очень чуток. Надо сказать, что он научился выживать – где надсадой, где хитростью, где приспособленчеством, где хищничеством тайги и рек, среди которых живет. Организуется в трудовые и духовные общины, как при родовом строе, понимая, что в одиночку не выжить, и все еще втайне рассчитывает, что все происходящее теперь в стране – временно и наступят сроки, когда его позовут на государеву службу. Вырастил он в прошлом году богатый урожай, а хлеб оказался не нужен; повинуясь инстинкту жизни, стал он больше рожать детей, а их хоть на заимки прячь и к школе не подпускай – до того кругом все чужое, уродующее. Это неверно, что народ наш дожил до полного безволия и не способен постоять за себя, но стоит он пока терпением и выносливостью, пользуясь нравственными, отвергнутыми государством запасами отцов и дедов и кормными запасами земли. Живет больше, как вся страна, сегодняшним днем. Не любит Москву, которая перестала ему быть родной, не понимает, о чем говорят беспрерывно политики, и ничего хорошего от них не ждет.

Это общее впечатление, а в частностях картина будет пестрая. И все-таки не оставляющая надежду, что спасение тут, в нем, в народе нашем, в его выносливости и здравом уме.

Январь 2002 г.

Бесконечные жертвы. Во имя чего?

За маской развлечения – лицо насилия

Виктор Кожемяко: Вот и еще один год нашей жизни прошел – второй год третьего тысячелетия от Рождества Христова. Каким стал он для писателя Валентина Распутина?

Валентин Распутин: Если лично для себя – довольно сносным. В меру сил сидел за письменным столом, в меру сил отдавался поездкам по России, по своим родным местам. Но я закоренелый патриот, и чувствовать себя отдельно от самочувствия народа не умею. Россию же, как вы знаете, сильно встряхивало – и от природных катаклизмов, и от «демократических», и от террористических. И всюду с немалыми жертвами. Не война и не мир – жертвы и жертвы. В войну они бывали, разумеется, больше, но – во имя победы.

А сейчас впечатление такое, что во имя поражения, во имя потери нами своего лица.

– Наверное, самым памятным событием минувшего года, как это ни грустно, будет для всех нас в России захват заложников в московском Театральном центре на Дубровке. Много уже сказано и написано об этом. Но очень бы хотелось услышать ваши размышления на сей счет.

– Большие жертвы заставляют нас говорить об этой истории с осторожностью, чтобы не оскорбить память невинно погибших. Но что делать! Развязка была вынужденной. Капитулировать перед бандитами значило бы снова и снова, и с последующим продолжением, покрыть Россию позором, и слава Богу, что не Ельцин и не Черномырдин, как в Кизляре, Красноармейске, Буденновске, принимали решение о действиях.

Если же говорить шире, я думаю, «Норд-Ост» для того с самого начала и был придуман и срежиссирован, чтобы после каждого его представления оставались жертвы. Пусть не со смертельным исходом, но с исходом нравственного, эстетического и патриотического поражения. В этом и просматривается без труда торчащая из «Норд-Оста» фига. Заманить неслыханной рекламой, ошеломить шоу-блеском, трюкачеством и «художественным» горлопанством, световыми и шумовыми эффектами, надавить на чувствительные центры психики у зрителя, все сделать для того, чтобы сбить его со здравого смысла, со здорового вкуса, – да разве это не род охоты, сходный с тем, когда зверя гонят в ловушку, где ему и пропасть! И разве это не террор, в котором за маской развлечения скрывается лицо насилия?! И разве не поразительно, что с появлением на сцене в ходе этого мюзикла настоящих террористов зал встретил их восторженными аплодисментами: настолько разыгрываемое действо и реалии оказались по духу близки, из одного естественно вытекало другое?! От этого совпадения даже жуть пробирает.