Эти двери не для всех

Слышал про такого? К Риснеру пробьюсь, на Варшавку, или к Великодворской, в Институт молекулярной генетики. Посмотрим. И вот еще что у меня в активе – я в свои двадцать три года Рим видел, Падую видел, Флоренцию. Был в Варшаве, в Праге, в Берлине… В Восточном, естественно, Берлине. Теперь побывал в Болгарии. Ты губки-то не криви! Я, Саня, хочу на свой жизненный старт попасть подготовленным. Я только на себя рассчитывать могу. Родители далеко, в Ташкенте.

Они у меня очень скромные люди… Да, комсомольский активист! Но таковы правила игры! Мне плевать, что про меня говорят. Через год у меня будет красный диплом и самые лучшие перспективы. А упираться я умею. У нас, знаешь, в семье все работящие…

Саше нравилось то, что говорил Серега. И то, как он это говорил.

"Он независимый парень, – подумал Саша. – Сколько бы он ни талдычил про "правила игры", он независимый парень. Он в жизни прорвется. И в Москве останется, и защитится раньше всех. Победит все обстоятельства. И он никакой не циник, просто не врет – ни мне, ни себе не врет".

И еще он подумал, что говорят про Серегу всякое – кто неприязненно, а кто и завистливо, – но никто никогда не слышал, чтобы Сахаров кого-нибудь подставил, обманул или сделал подлость. Этого не было. Серега был толковый мужик, отлично учился и шел к своей цели. А такое Саша в людях уважал.

Вечером девятого дня (звучит летописно – вечером девятого дня; но Саша каждый день, прожитый в Боровце, отсчитывал со значением и сожалением оттого, что на один день осталось меньше) они с Серегой по дороге в бар присели в холле выкурить по сигарете. Иваныч с бородачом играли в шахматы. Иванычу приходилось туго, он беспокойно чесал плешь и озабоченно хмурился.

Рая в пуховом платке (Саша так и называл ее про себя – "Рая в пуховом платке") сидела с вязанием в углу. Пришли чехи, заняли свое обычное место. Их сегодня было двое. Саша встречал их на склоне, они и там держались вместе. И одеты были одинаково, в серые комбезы. Чехи вообще походили друг на друга как братья. Все одинаково загорелые, сухие, седоватые. Катались они хорошо, чувствовалась школа.

А сегодня их было двое. Они положили на стол большой лист бумаги, колоду, закурили и негромко заговорили между собой. Чехам не хватало игрока, Саша это понял. Они посовещались, один встал, вышел из холла, вскоре вернулся и развел руками – мол, не нашел никого. Тогда тот, что был постарше, кого Саша укоротил в прошлый раз, повернул голову и оглядел холл. В кресле сидел молодой немец с газетой. Чех спросил его по-немецки, молодой человек сказал "найн", еще что-то, с сожалением покачал головой и опять углубился в газету. Старший чех с досадой побарабанил пальцами по столу. Потом опять повернул голову и с надеждой посмотрел на Сашу с Серегой. Саша вопросительно поднял брови.

– Вы не играете в преферанс? – спросил чех по-русски, с сильным акцентом (умел! умел по-русски, надменная европейская морда!). – У нас не хватает партнера.

– Увы, – ответил Саша. – Серега, ты в преферанс умеешь?

– Еще раз увы, – сказал Серега. – Я в покер умею.

– Ты еще скажи в "очко", – усмехнулся Саша. – Преферанс – это тебе не покер. Это игра интеллектуальная… Нам очень жаль, товарищ, но мы – пас.

– Я могу сыграть, – вдруг услышал Саша.

Это сказала "Рая в пуховом платке". Она отложила вязанье и прислушивалась к разговору.

– Мы играем в преферанс, – несколько удивленно сказал чех. – Вы можете?

– Я люблю преферанс, – невозмутимо сказала "Рая в пуховом платке". – Или вы с женщинами не играете?

Чех пожал плечами, что-то сказал товарищу, кивнув на Раю. Они недоверчиво посмотрели на неприметную, худенькую женщину в войлочных сапогах и неказистой кофточке с пластмассовыми пуговицами. Потом старший сказал:

– Проч нэ? Е ми то едно.

Второй кивнул и пробормотал:

– Ниц проти тому немам…

– Просим вас, – вежливо сказал старший чех, встал и предложил Рае стул.

Женщина положила вязанье на диван, пересекла холл и присела к столу.

– Что играем – "сочи", "ленинград"? – деловито спросила она.

Старший чех вскинул брови, потом сказал:

– Да, понимаю… Знаю "сочинку". Распишем.

– По сколько? – спросила Рая, садясь на стул.

– По дэсэт стотинок, – сказал второй чех.

– По времени?

Чех пожал плечами, взглянул на часы и ответил:

– Трши годины.

Через полтора часа Саша с Серегой возвращались из бара.

– Это не самый интересный период, – говорил Серега. – Это тоже очень важный период, переломное, так сказать, время. Но многое понаверчено, много присочинили. Это ты Эйдельмана, наверное, прочитал, да?