Эти лживые клятвы

– Это займет некоторое время, – говорит он. Он осыпает мою шею нежными поцелуями и притягивает меня ближе к себе. Это приятно. Я чувствую, как мою кожу покалывает от предвкушения. Мы целуемся, долго, пока вечерний воздух не связывает нас, словно лента.

И вот она появляется – связь. Что-то начинает щелкать, вокруг нас сверкают искры, сила перекачивается через меня к нему по бесконечной петле.

– Себастьян, – шепчу я. Руны между нашими ладонями больше нет. – Куда она пропала?

Он отодвигает в сторону зеленый бархат моего декольте и улыбается. Между нашими ладонями руны больше не было – но она появилась на моей коже.

Это напоминает мне испещренную рунами грудь Финна. Каждая из них символизирует кого-то, с кем он заключил узы? Жизни, которые он украл?

Я выкидываю эту мысль из головы. Сегодняшний вечер принадлежит только Себастьяну и мне. Нам.

– А у тебя тоже есть?

Сглотнув, он кивает и поворачивает наши соединенные руки, чтобы показать мне чернильный символ на внутренней стороне его запястья.

– Мы с тобой связаны.

Перед глазами все расплывается, колени подкашиваются.

– Кажется, мне нужно присесть.

Лицо Себастьяна бледнеет, но он берет меня за руку и ведет к креслу в своих покоях.

– Мне нужно, чтобы ты выпила это, – говорит он, вытаскивая из сумки на боку какой-то флакон.

Боль пронзает мою грудь, и легкие сжимаются.

– Себастьян, – выдыхаю я и подтягиваю колени к груди, когда меня снова пронзает вспышкой боли. – Кажется, кто-то отравил вино.

– Мне нужно, чтобы ты выпила это, – он держит меня за руку. Когда я открываю глаза, я вижу, что его красивые черты искажены беспокойством. – Я здесь, Абриелла. Я с тобой.

– Что со мной происходит?

– Это реакция на узы. Пей.

Боль пронзает меня насквозь. Губы Себастьяна шевелятся, но его слова – не более чем мелодия моей пытки. Я пытаюсь слушать его, пытаюсь сосредоточиться на чем-нибудь, кроме этой мучительной, разрывающей на части боли, но не могу. Я просто хочу спать, пока боль не пройдет.

Мир вспыхивает – сначала ярко светят лучи заходящего солнца, а потом все накрывает успокаивающая темнота забытья. Свет, тьма, свет, тьма. Меня словно просят сделать выбор: жизнь и боль или облегчение и ничто.

– Бри.

Я с трудом открываю глаза.

Себастьян прижал пузырек к моим губам.

– Ты умираешь. У нас нет другого выбора.

– Умираю? – мне всегда казалось, что смерть просто утащит меня в небытие. Я никогда не думала, что она вот так вонзит свои зазубренные когти в мою грудь. И не думала, что у меня будет шанс дать ей отпор.

– Пожалуйста, выпей. Зелье жизни – единственный способ тебя спасти, – я слышу, что он плачет, а, открыв глаза, вижу его слезы. – Хоть раз в жизни не будь такой упрямой.

Зелье жизни.

Комната идет кругом. Веки опускаются – непреодолимо, – и мне трудно оставаться в сознании. Мне хочется скользнуть в небытие. Свет или тьма. Тьма или свет. За болью слышится эхо слов Ларк.

«Когда она умрет в следующий раз, это должно произойти во время церемонии связывания уз. Иначе ей не стать королевой».

«Я вижу перед тобой три пути. В каждом из них четко слышен зов банши. Не бойся».

Я чувствую прохладу флакона на своих губах. Если я выпью, эта боль закончится? Если я не выпью, меня ждет смерть?

– Пожалуйста, – голос Себастьяна похож на хриплое рыдание. – Другого выхода нет.

Ему больно, и это чувствуется еще хуже, чем разрывающие меня когти. Я сделаю все, чтобы облегчить его боль. Поэтому я приоткрываю губы. Я пью.

Зелье шелком скользит по моему языку, и мне кажется, что сейчас я взлечу. Каждый глоток выталкивает еще один коготь из моей груди, выталкивает из меня эту боль.

– Молодец, – шепчет он. – Нужно выпить все. Вот умница.

С последним глотком когти отпускают меня. По моим венам растекается тепло. Потом оно превращается в жар, а потом…

В моих венах начинает гореть огонь. Я корчусь в его объятиях. Пожалуйста, боги, только не огонь.

Что угодно, только не огонь.

– Что происходит? – спрашивает он.

– Трансформация, – говорит незнакомый женский голос. – Превращение в фейри всегда сопровождается болью.

– Исправь это, – рычит он. – Сделай что-нибудь, избавь ее от этой агонии.

– У магии есть цена, – говорит женщина. – И у бессмертия – тоже. Она должна терпеть, иначе зелье не подействует. Она должна терпеть, иначе вы потеряете ее навсегда.

– Я здесь, – шепчет он. – Я с тобой.

Но его со мной нет. Ничто не может спасти меня от этой боли. Время мчится со скоростью света, а затем останавливается. За мгновение перед моими глазами пробегает все мое детство. Я снова как в замедленной съемке переживаю пожар. Время дразнит меня: секунды пролетают мимо, а потом снова тянутся, держа меня в плену.

Мир снова погружается во тьму. Я отталкиваюсь от сознания и погружаюсь в темноту, закутываясь в нее, словно в мягкое одеяло.

Глава 37

Звезды никогда не казались такими яркими, ночное небо никогда не было таким бархатисто-черным. Мою кожу обволакивает прохладный ночной воздух. Он ласкает мои уши и щеки, словно покрывая их самыми легкими, самыми сладкими поцелуями.