Эти спутанные узы

– И ты бы принял ее решение, если бы это означало, что нужно позволить занять трон кому-то другому? Даже после… всего, что было?

Он сглатывает.

– Хочешь – верь, хочешь – нет, но благополучие моего народа мне дороже моего собственного. А прямо сейчас лучше всего, чтобы выжило королевство. – Он качает головой. – Моя жизнь ничто по сравнению с жизнью целого двора. Если бы я этого не понял и взошел на престол, это был бы позор.

– Тогда ты, наверное, и правда меня презираешь, – тихо говорю я.

Выпрямившись, он медленно поворачивается ко мне.

– Вовсе нет, принцесса.

– Но ты должен. Моя жизнь не ценнее твоей, но мое бьющееся сердце – причина того, что твой двор, как ты говоришь, в руинах.

– Я так не думаю. – Финн поднял голову и снова залюбовался ночным небом. Между нами зависает тяжелая тишина. – Ты готова снова увидеть его? – спрашивает он.

– Я уже его видела.

Финн поднимает бровь.

– Дай угадаю: это было, когда ты попросила его уничтожить лагеря?

Кивнув, я опираюсь на перила и наблюдаю, как вдалеке кружит летучая мышь.

– Станет ли легче? Когда ты вот так заключаешь узы?

Он прищуривается, как будто ответ на мой вопрос скрывается где-то там, в темноте, и ему нужно сосредоточиться, чтобы его увидеть.

– Это трудно?

Я фыркаю.

– Все время отгораживаться от его эмоций? Постоянно отвлекаться от того, что чувствует он, и всегда быть бдительной, чтобы поддерживать мои щиты? – Я вздыхаю. – Трудно. Изнурительно. Да.

Финн хмыкает и сжимает затылок.

– Ты отгораживаешься от своего суженого? Интересно.

Я смотрю на него так пристально, что не могу поверить, что он выдерживает силу этого взгляда.

– Это не твое дело.

– Не думаю, что это должно быть трудно. В идеале это было бы утешением, но вы двое…

– Были обречены с самого начала?

Он усмехается.

– Это сложно. – Он смотрит на свои руки. Рукава его черной туники закатаны до локтей, обнажая сильные предплечья и покрывающие их руны. – Не то чтобы я действительно знал.

Я изучаю татуировки на его руках, а затем те, что выглядывают из-под воротника. Я видела его без рубашки и знаю, что их намного, намного больше – и каждая из них символизирует узы.

– Кто-нибудь из них жив? – спрашиваю я. – Или все они были трибутами, появившимися со времен проклятия?

Он выдыхает.

– Я никогда не видел смысла заключать узы со своими слугами. И, конечно, в момент, когда я заключал узы с трибутами…

– …они умирали, – заканчиваю я. – А что насчет Изабель?

Он вздрагивает.

– Она была первым человеком, которого я убил. – Он говорит так тихо, что я едва различаю слова. – Первым человеком, чья жизненная сила потекла по моим венам.

Я хочу почувствовать отвращение, но в выражении его лица есть что-то такое, что вызывает у меня только соболезнования.

– Но ты любил ее?

Он смотрит мне в глаза. Я вижу в них загнанного зверя.

– Да, – говорит он. – Так что никогда не обманывай себя, думая, что любви достаточно, принцесса. Может быть, там, откуда ты родом, это и правда, но в этом забытом богом месте это не может быть дальше от истины.

Я открываю рот, чтобы возразить ему, но тут на террасу выбегает Кейн.

– Пришли новости из дворца Неблагого двора, – говорит он.

Я крепко зажмуриваюсь. Мне жутко не нравится, что меня прервали. Но в то же самое время я за это благодарна. Хотелось бы мне, чтобы мои чувства к Финну не были такими противоречивыми. Хотелось бы мне считать принца теней просто врагом, как я считала врагом Мордеуса, и двигаться дальше. Но неважно, как сильно я пытаюсь убедить себя, что он ничем не лучше своего злого дяди, мое сердце отказывается в это верить.

– За пределами дворца начались беспорядки, – говорит Кейн.

Финн хмурится:

– А что стало их причиной?

– Принц Ронан приказал Полуночным рейдерам двигаться в горы. Скажем так: они были не слишком рады, что золотой принц начал раздавать приказания. В отчетах говорится, что они хотят получить его голову.

– Что ж, это удобно, – бормочет Финн.

Я смотрю на Финна и ахаю:

– Ты шутишь?

Кейн обращает на меня свои жуткие красные глаза.

– Я думал, ты ненавидишь золотого. Он же тебя обманул.

– Это не значит, что я хочу ему смерти, – рявкаю я.

– Мы бы не попали в эту переделку, если бы он был мертв, – бормочет Кейн, и я бросаю на него свирепый взгляд. Он снова обращает свое внимание на Финна: – Его охрана пока сдерживает их, но протестующих становится все больше. Они требуют встречи со своим истинным королем.

По крайней мере, теперь я понимаю причину беспокойства Себастьяна.

Несомненно, он волновался из-за беспорядков.

Финн морщится.

– Кто бы это ни был, черт возьми, – бормочет он.

– Они хотят, чтобы на этом троне сидел ты, – говорит Кейн.

– Что мы можем сделать? – спрашиваю я.

– Мы? – спрашивает Финн.

Я поднимаю руки.

– Конечно же, тебе не хочется смотреть, как твой двор погружается в хаос.