Эти странные бельгийцы

Бельгийцы без зазрения совести сбывают туристам всякое барахло. И чего только тут нет! Штопоры, увенчанные миниатюрными фигурками "Писающего мальчика", брелоки для ключей с изображением Тентена, якобы средневековые пыточные орудия и нижнее белье с изображением «Атомиума».

Туристам продают даже кружева. Некогда их плетением занимались в многочисленных beguinages (бегинажах) девушки, дожидавшиеся в этих полурелигиозных благотворительных учреждениях с монастырским укладом либо пока их не возьмут замуж, либо пока за ними не явится старуха с косой. Менялась мода, и спрос на кружева то рос, то падал. В девятнадцатом веке, когда все буквально помешались на кружевах, в Бельгии насчитывалось более 50 тысяч кружевниц. Ныне под варварским натиском производителей кружев с Востока бельгийские традиции ручного кружевоплетения незаметно уходят в прошлое. Впрочем, местные кружева ручной работы все еще можно достать — заплатив втридорога.

Брюссель, столица Европы

На некоторых европейцев название бельгийской столицы действует как красная тряпка на быка. На их взгляд, находящиеся в Брюсселе руководящие органы Евросоюза слишком активно суют свой нос в чужие дела. Даже для тех, кто относится к Евросоюзу гораздо лояльнее, последний является предметом насмешек. Например, в ходу такая шутка (и подобных ей тысячи):

Вопрос: Сколько народу работает в Европейской комиссии?

Ответ: Около трети европейского населения.

Впрочем, сами бельгийцы ничего против единой Европы не имеют. Здесь повсюду — на флагах, автомобильных наклейках, почтовых открытках, зонтиках, ранцах, блокнотах и зубных щетках — можно увидеть усыпанную звездами эмблему Евросоюза. Даже у "Писающего мальчика" имеется наряд, весь в блестках звезд (подарок для евроскептиков, если не от них самих).

О причине их воодушевления нетрудно догадаться. Брюссель, став городом, привлекающим к себе внимание европейцев (а также их деньги), расцветает не по дням, а по часам. Фактически 28 % городского населения — это иностранцы, и более половины из них — жители стран, входящих в Евросоюз. В его местных структурах работает 54 тысячи служащих, и их число постоянно растет. Каждый год прибыль Бельгии от того, что она приютила головные организации Евросоюза, составляет около 4,5 млрд. евро.

Единая Европа выгодна бельгийцам еще и потому, что в прошлом они были свидетелями слишком многих войн за их территорию. К тому же они в душе торгаши и не хотели бы упустить шанс заработать на открытом рынке. Кроме того, если их страна официально станет федерацией, то пусть это произойдет под ширмой Европы, где границы и так прозрачны и области могут устанавливать связи с кем пожелают. Да и не делает ли, в самом деле, Бельгию национальная разобщенность наиболее подходящим местом для размещения штаб-квартиры Евросоюза?

Костюмы

Тому, кто не знает о пропасти, пролегающей между фламандцами и валлонами, возможно, покажется, что все бельгийские предприниматели на одно лицо. Все они носят неброские, с легким блеском костюмы, таскают с собой тонкие кейсы и во время деловых переговоров, где нет места шуткам и праздной болтовне о садоводстве, говорят без околичностей.

"Ну уж дудки! Мы разные!" — в унисон кричат предприниматель-фламандец и предприниматель-валлон. (Большинство предпринимателей здесь мужчины.)

Предпринимателя-валлона, по мнению его фламандского коллеги, вряд ли стоит воспринимать всерьез. Он будет только морочить голову: приходить на встречи, выказывать заинтересованность — и медлить с окончательным ответом. И так может продолжаться годами. А вот фламандскому предпринимателю стоит только увидеть товар, как он тут же примет решение и отправит продавцу составленный им предварительный контракт. Ну а если окажется, что он слишком поторопился, ничего страшного: все убытки он возместит себе потом.

Фламандский предприниматель уже в семь часов утра сидит за рабочим столом. Валлон же (как представляется его фламандскому коллеге) в семь только выходит из дома, потом выпивает в бистро чашку кофе с круассаном, заглядывает к своим любовницам и, объявившись у себя в офисе лишь к 10.30, отдает краткие распоряжения личному секретарю. Фламандец ломает голову над тем, как, больше работая, заработать больше денег, а валлон — как бы заработать больше денег, вкалывая поменьше. Словом, фламандцы считают валлонов лентяями и бездельниками.

По мнению предпринимателя-валлона, фламандец руководствуется в делах принципом "Сперва я, а потом все остальные". Фламандскому предпринимателю не хватает такта. Пожалуй, во Фландрии легче сделать карьеру, чем в Валлонии; руководители, сами прошедшие все ступени служебной лестницы, более сведущи в своем деле, да вот горе: фламандцы будут обсуждать вопрос до тех пор, пока либо не найдут устраивающего все стороны решения, либо не доведут своих партнеров до инфаркта. Где же тут удаль, игра воображения? "Взгляните на счета в банке — вот вам и ответ", — возражают на это. Фландрия процветает, а Валлония еле сводит концы с концами. Вот одна из шуток, отпускаемых фламандцами по поводу отношения валлонов к работе: