Эти свободные бабочки

Джил. Моя заветная шкатулка. Я ее всюду с собой вожу. На, потрогай. (Кладет руку Дона на шкатулку).

Дон проводит рукой по поверхности.

Дон. Какое хорошее дерево.

Джил. Тут еще и перламутр.

Дон(с улыбкой). Что же ты там прячешь?

Джил(открывает шкатулку и перебирает содержимое). Все самое важное. (Вынимает небольшой красивый камень). Держи. Это осколок луны. А может, звезды. Я его в пустыне нашла. Показала одному геологу, он сказал, что никогда не встречал такого минерала, и что, наверное, эта штука упала с неба.

Дон. Похоже на обычный камень.

Джил. Похоже, но это не камень. (Кладет камень в шкатулку). А вот это — мой молочный зуб… А это мое свидетельство о рождении. Моя фотография, это когда мы в школе ставили спектакль? Джунгли?… Не очень удачная… А это — мое завещание. Моя последняя воля.

Дон. Завещание?!

Джил(вынимает листок желтой бумаги). И еще распоряжение — как меня хоронить. После моей смерти все мое имущество будет поделено между четырьмя моими лучшими друзьями. Поровну. Имена я потом впишу.

Дон. А говорила, что всего мрачного боишься.

Джил. В том-то и дело — ничего тут мрачного нет. Похороны вовсе не должны быть мрачными. Я хочу чтоб заупокойная служба была в самой большой церкви. Только чтобы скамьи оттуда вынесли. А на пол чтобы накидали как можно больше всяких подушек, чтоб на них можно было сидеть или лежать. И чтоб никого — в черном. Все должны быть в самом ярком и нарядном. И чтоб каждый мог выпить и покурить, и вообще делать что угодно. (Слезает по лесенке, подходит к журнальному столику).

Дон лежит на животе, слушает.

А стены чтобы расписал Сальвадор Дали. Самыми отпадными картинами. И чтоб миллион цветов. Только, конечно, не венки, а чтобы везде были охапки живых цветов. (Садится на подушку возле пикника?).

Дон. Тогда уж надо и бабочек.

Джил. Само собой! Тучи бабочек! И чтобы все время — музыка. Чтобы Битлз сочинили реквием — специально для меня. И чтоб Роллинг Стоунз пели, и Саймон и Гарфункель и Дорз и Венский хор мальчиков…

Дон. И я.

Джил(быстро взбирается по лесенке, целует его). И ты, и ты…

Дон. А кто скажет прощальное слово?

Джил(слезает вниз, идет к кухне). Думаю поручить это Лоуренсу Оливье. Мне его голос нравится. А на органе чтоб в это время играл Андре Превин. Чтоб Аве Марию. Если он не сможет приехать, тогда, на худой конец, пригласим Леонарда Бернстайна. (Снова забирается на кровать). Ну что, разве все это будет мрачно?

Дон. Ни капельки.

Джил(достает из шкатулки бусы). А это тебе мой подарок. (Надевает бусы на шею Дона).

Дон. Что это?

Джил. Угадай.

Дон. Ожерелье?

Джил. Это бусы всеобщей любви. Я их носила, когда была хиппи. Ты обязательно должен их носить, если собираешься выступать со своими песнями.

Дон. Первый раз слышу.

Джил. Ты что! Их все самые отпадные певцы носят. И Донован, и Джимми Хендрикс.

Дон. А кроме бус, что еще нужно?

Джил. Во — первых, костюм. Надо будет такой придумать, чтобы все легли. Я уж про прическу твою не говорю. (Слезает по лесенке вниз).

Дон. А что — прическа?

Джил. Сейчас я тебя сама причешу. (Уходит к себе).

Дон. Да чем прическа-то плохая?

Джил(из своей квартиры). Слишком аккуратная — прямо как у страхового агента. Погоди, тут же где-то была расческа… (Возвращается, смотрит на холодильник). Слушай, еды не осталось? Есть хочу — умираю!

Дон(собираясь слезть). Уже?!

Джил. Ну, да, стыдно, а что я сделаю?

Дон(начинает спускаться по лестнице). Вроде, должна еще быть пара яблок.

Джил(заглядывает в холодильник). Тут только большой пучок салата. Конечно, не предел мечтаний… А яблоко я вижу только одно.

Дон. Значит, оно твое. (Спускается на пол).

Джил. Мерси. Давай, садись. (Усаживает Дона в кресло). Только не дергайся.

Дон. Да вовсе я не желаю выглядеть как хиппи!

Джил. Не будешь ты выглядеть как хиппи. Ты будешь только чуток похиповее. (Начинает расчесывать волосы Дона).

Дон. А ты когда пошла в хиппи?