Этичный убийца

— Обожаю теорию тайного заговора. Масоны, иллюминаты, иезуиты, евреи, Билдербергская группа [Билдербергская группа, или Билдербергский клуб, — неофициальная организация, созданная в 1954 году и состоящая примерно из 130 членов, в основном влиятельных бизнесменов и политиков. Изначальная задача организации — укрепление взаимопонимания между США и странами Западной Европы посредством проведения неформальных встреч между влиятельными гражданами различных государств] и, особенно, Совет по международным отношениям [Совет по международным отношениям (Council on Foreign Relations, CFR) — независимая неправительственная организация в США, созданная в 1921 году и во многом определяющая внешнюю политику государства. Финансированием Совета занимаются примерно 200 транснациональных компаний, а в его состав входят 4200 членов, в основном являющихся представителями правящей верхушки] — это круто. Но в одном изобретатели подобных теорий ошибаются: они полагают, что все это — результат действий злоумышленников; они считают, что если есть тайный заговор, то за ним должны стоять заговорщики.

— А разве нет?

— Конечно нет. Механизмом культурной идеологии управляет автопилот. Вот в чем дело, Лемюэл. Это стихийная сила — вроде камня, катящегося с горы. Он куда-то летит, набирает скорость, пока его уже ни один черт не остановит, но плана у него нет, им не руководит никакой разум. Камень подчиняется только законам физики, собственной воли у него нет.

— А как же толстосумы, которые сидят в прокуренных залах и строят заговоры: как бы заставить нас съесть побольше гамбургеров и выпить побольше лимонада?

— Они не могут управлять этим камнем. Рано или поздно он прокатится и по ним, как по любому из нас.

Я выдержал вежливую паузу, будто обдумывая эту мысль, а затем снова ринулся в бой:

— Но, по-моему, вопрос про тюрьмы от этого ясней не становится.

— Да нет, все просто. У нас есть определенная идеология, которая заставляет нас считать, что преступников нужно непременно отправлять в тюрьмы. И это не результат нашего выбора, не один из многих вариантов наказания: это единственно возможный выход. Ну а теперь вернемся к нашему воображаемому взломщику. Как ты думаешь, что станет с ним в тюрьме?

Я покачал головой и усмехнулся нелепости ситуации. Подумать только: я упражняюсь в софистике на пару с убийцей.

Да, это было куда как нелепо. Но беда в том, что мне это нравилось. На какую-то пару секунд я совершенно забыл о том, кто такой Мелфорд Кин и что он сделал тем вечером у меня на глазах, и в эти секунды мне нравилось его слушать. Мелфорд вел себя так, будто он — важная персона, знает что почем, и знает совершенно определенно. И пусть вся эта история про тюрьмы казалась мне полной ерундой, я был уверен, что рано или поздно она к чему-нибудь да приведет — к чему-то очень интересному.

— Ну, наверное, предполагается, что заключенный вспомнит все свои преступления, задумается, почувствует себя несчастным и виноватым и потом, выйдя на свободу, будет вести себя совсем иначе.

— Конечно. Значит, тюрьма — это наказание. Ты грубишь маме, так что пойди-ка посиди у себя в комнате. В следующий раз ты будешь знать, что тебя накажут, и постараешься быть паинькой — в этом смысле, конечно, наказание. Но наказание должно привести к исправлению, к реабилитации. Мы берем преступника и превращаем его в здорового члена общества. Но вот взяли мы этого взломщика и посадили в тюрьму — и что будет дальше, как ты думаешь? Чему он сможет там научиться?

— Я думаю, что на самом деле он там, конечно, не исправится. То есть это же общеизвестный факт: если посадить взломщика в тюрьму, то, выйдя оттуда, он займется вооруженным грабежом. А может быть, даже станет убийцей, или насильником, или еще кем-нибудь.

Мелфорд кивнул:

— Отлично. Выходит, что, попав в тюрьму, преступники превращаются в еще более страшных преступников. Так или нет?

— Похоже, что так.

— И как ты думаешь, президент Рейган в курсе?

— Скорее всего.

— А сенаторы, конгрессмены, губернаторы знают об этом?

— Ну наверное, а как же иначе?

— А начальники тюрем, тюремные надзиратели, полицейские?

— Уж они-то, я думаю, знают об этом лучше, чем кто бы то ни было.