Этичный убийца

Я встал, словно загипнотизированный, думая лишь о том, что прямо сейчас узнаю, убьет он меня или нет. Как только я повернусь к нему спиной – тут же тихонько взвизгнет глушитель и раскаленный металл пробьет мне тело. Я был уверен, что он меня убьет, и в то же время мне не верилось. Возможно, это была интуиция или я просто принял желаемое за действительное, но мне показалось, что, обещая не убивать меня, он говорил вполне искренне. И при этом мне не казалось, что я хватаюсь за соломинку; я испытывал совсем иное чувство, не похожее на безумную надежду приговоренного к смерти, который стоит с завязанными глазами, уверенный, что вот сейчас его помилуют, а шершавая петля между тем уже скользит по его шее. Уж не знаю почему, но мысль о том, что я смогу выйти из этой передряги живым, не казалась мне такой уж нелепой.

Я посмотрел на свои вещи. Все печатные материалы были разложены на столе, и при этом каким-то чудом ни одна книга не забрызгана кровью. К своему удивлению, я заметил, что мои руки трясутся, как лодочный мотор. Но я все равно принялся собирать со стола книги, брошюры и прайс-листы – осторожно, чуть ли не двумя пальцами, как полицейские обычно собирают улики. Я покидал их один за другим в заплесневелую сумку отчима, не забыв прихватить и чек, который выписала Карен: его я сунул в карман.

Пока я все это делал, убийца занялся хозяйством Карен и Ублюдка. Чековую книжку он положил возле телефона, рядом со стопкой счетов; ручки сунул обратно в стакан, стоявший на кухонной стойке. Потом, аккуратно обходя кровавые пятна, он взял чашку, из которой я пил, подошел к раковине и тщательно вымыл ее губкой, умудрившись при этом почти не замочить перчатки.

Все это он проделал очень спокойно, собранно и невозмутимо; он вел себя как человек, у которого все под контролем – хотя под контролем было не все. Впрочем, мое присутствие в фургоне выбило его из колеи лишь на какое-то мгновение. Пришлось немного изменить план действий. Если я проспал на пять минут, мне уже нелегко собраться с мыслями, но этого парня трудно было сбить с толку.

Он перешагнул через тела, через кровь и сел рядом со мной. Я бы должен был весь сжаться при его приближении, но, по-моему, я чувствовал себя совсем иначе. Под его горящим взглядом мои мысли испарялись, оставался лишь дикий, немой ужас – да еще какая-то, не менее дикая, надежда.

Убийца направил дуло пистолета в потолок, снял глушитель, вынул обойму и извлек пулю из патронника. Не сводя с меня глаз, он сложил эти причиндалы в рюкзак, а пистолет оставил на столе. Я смотрел на оружие во все глаза. В моей семье ни у кого не было пистолета. Никто из нас не прятал под кроватью ни огнестрельного оружия, ни ножей, ни бейсбольных бит. Мы просто не умели обращаться с этими штуками. Если в доме заводились мыши, мы вызывали работника специальной службы, а уж он расставлял мышеловки и рассыпал, где надо, яд. Я вырос в брезгливой среде и был воспитан в твердой вере, что, если я когда-нибудь возьму в руки предмет, способный нанести вред другим людям, оружие обернется против меня и, как взбунтовавшийся робот, убьет своего хозяина.

И вот теперь такая штуковина лежала передо мной. Пистолет. Прямо как в кино. Я знал, что он не заряжен, но в какое-то мгновение у меня была мысль схватить его и совершить героический поступок. Например, отшлепать убийцу этим пистолетом, выдрать его как следует. В общем, поговорить с ним по-мужски. Но пока я обдумывал план действий, убийца извлек из рюкзака еще один пистолет, и я понял, что мужской разговор отменяется.

Парень снова направил оружие на меня или, во всяком случае, в мою сторону – явно не столько для того, чтобы меня напугать, а скорее чтобы я не потерял голову, чтобы не забывал, кто здесь главный.

– Дай-ка мне свой бумажник.

Я не имел ни малейшего желания отдавать ему бумажник. Ведь там лежали деньги, водительские права и кредитная карта, которую отчим мне выдал с большой неохотой, разрешив воспользоваться ею лишь в самом крайнем случае. И я знал, что, даже если такой случай подвернется, порки мне не миновать. С другой стороны, я сообразил, что, раз убийца просит у меня бумажник, значит, он и вправду не собирается меня убивать: ведь забрать вещи у мертвеца гораздо проще. Так что я залез в задний карман брюк и вытащил оттуда бумажник – надо сказать, не без труда, поскольку и сам он, и мои штаны намокли от пота. Я протянул его убийце, который наскоро осмотрел его содержимое, ловко орудуя пальцами в черных перчатках, и извлек из кармашка мои водительские права. Вид на фотографии у меня был совершенно идиотский – в этой дурацкой вельветовой рубашке. Тогда она мне казалась очень даже ничего, но теперь я и сам не мог понять, зачем в нее вырядился.

Убийца бросил быстрый, внимательный взгляд на документ.

– Знаешь, Лемюэл, оставлю-ка я это себе.

Он хочет забрать мои права. Это явно неспроста. Даже, пожалуй, не к добру. Я был в этом уверен, хотя и не мог определенно сказать почему.

– А теперь возьми второй пистолет. Давай, живенько. Обещаю, что, если будешь слушаться, я тебя не трону.