Этика для нового тысячелетия

Тут можно возразить, что, хотя все мы и можем обладать способностью к любви и доброте, все же человеческая натура такова, что неизбежно эти чувства обращены на тех, кто нам ближе всего. Мы пристрастны к своим родным и друзьям. Наши чувства к тем, кто не входит в наш круг, будут во многом зависеть от личных обстоятельств: тот, кому угрожают, едва ли проявит доброжелательность по отношению к тому, кто ему угрожает. Все это совершенно верно. Я и не отрицаю того, что, какова бы ни была наша способность заботиться о других людях, когда что-то угрожает самой нашей жизни, эта забота редко может взять верх над инстинктом самосохранения. Но это не значит, что сама эта способность исчезла, что и следов ее не осталось. Даже солдаты после сражения зачастую помогают врагам отыскать их убитых и раненых.

При всем том, что я говорил о нашей основной природе, я вовсе не утверждаю, будто в нас нет отрицательных сторон. Там, где есть сознание, там действительно естественным образом возникают и ненависть, и невежество, и насилие. Это потому, что, несмотря на нашу природную склонность к доброте и состраданию, мы все способны и на жестокость, и на ненависть. Именно поэтому мы должны бороться за то, чтобы улучшить свое поведение. Этим объясняется также, почему некоторые люди, выросшие в окружении, полностью лишенном насилия, становятся самыми ужасными убийцами. В связи с этим я вспоминаю, как несколько лет назад посетил Вашингтонский Мемориал, созданный в память мучеников и героев еврейского холокоста, – тех, кто пал от рук нацистов. Что более всего поразило меня в этом монументе, так это то, что он служит памятником совершенно разных форм человеческого поведения. С одной стороны, там есть список жертв неописуемого зверства. С другой – он напоминает о героических проявлениях доброты со стороны христианских и других семей, которые добровольно шли на страшный риск, давая убежище своим еврейским братьям и сестрам. И я почувствовал, что это совершенно правильно и чрезвычайно необходимо: показать обе стороны возможностей человека.

Но существование негативных склонностей не дает нам основания предполагать, что человек от природы жесток или что он неизбежно склоняется к насилию. Возможно, одна из причин распространенности веры в природную агрессивность человека лежит в том, что все средства массовой информации постоянно сообщают нам дурные новости. Но тут дело лишь в том, что для них хорошая новость – не новость.

Утверждение, что природа человека в своей основе не только не насильственна, но по-настоящему склонна к любви и состраданию, доброте, нежности, привязанности, созиданию и так далее, безусловно, влечет за собой некое обобщение, по определению прилагая эти качества к каждому без исключения человеческому существу. Но что нам тогда сказать о тех людях, чья жизнь, похоже, полностью посвящена жестокости и агрессии? В течение одного только последнего столетия можно обнаружить несколько таких примеров. Как насчет Гитлера и его плана полного уничтожения всего еврейского народа? Как насчет Сталина и его репрессий? Как насчет председателя Мао – человека, с которым я когда-то встречался и которым восхищался – и варварского безумия «культурной революции»? Как насчет Пол Пота, создателя полей смерти? И как быть с теми, кто мучает и убивает ради удовольствия?

Тут я должен признать, что не могу найти никакого объяснения для чудовищных действий подобных людей. Тем не менее, мы должны признать две вещи. Первое: такие люди не явились ниоткуда, но возникли в определенном обществе, в определенное время и в определенном месте. Их поступки необходимо рассматривать в связи с этими обстоятельствами. Второе: мы должны осознать значение воображения в их деятельности. Их планы возникали и возникают в соответствии с видениями, хотя извращенными. И несмотря на то, что ничем нельзя оправдать причиненные ими страдания, – они находили какое-то объяснение своим поступкам, считали, что их намерения благородны, и каждый из них – Гитлер, Сталин, Мао и Пол Пот – имел свою цель, ради которой и действовал. Если мы исследуем те поступки, что свойственны только человеку и на которые не способны животные, мы обнаружим, что тут центральную роль играет именно воображение. Эта способность сама по себе – уникальное качество. Но то, как мы его используем, определяет, будут ли направляемые им действия положительными или отрицательными, этичными или неэтичными. То есть ведущий фактор – личностная мотивация (kun long). Если воображение правильно мотивировано, то есть включает понимание того, что и другие желают счастья и имеют право быть счастливыми и не страдать, – то это может привести к настоящим чудесам, поскольку устранение из набора основных человеческих чувств потенциальной склонности к разрушению невозможно переоценить.