Этика свободы

Должно ли это быть незаконным, можем мы дальше спросить, «подстрекать к мятежу»? Предположим, что Грин призывает толпу: «Иди! Поджигай! Грабь! Убивай!», и толпа начинает делать именно это, а сам Грин не принимает никакого участия в дальнейших преступных действиях. Поскольку любой человек свободен принять или не принять любой способ действий, по своему желанию, то мы не можем сказать, что каким-то образом Грин заставляет членов этой толпы совершать их преступные действия; мы не можем сделать его, из-за таких призывов, полностью ответственным за их преступления. Следовательно, «призыв к мятежу» является всего лишь простым осуществлением права человека высказываться, не будучи тем самым обвиняемым в преступлении. С другой стороны, очевидно, что если бы Грин оказался вовлеченным в некий план или заговор с другими для совершения различных преступлений, а затем Грин сказал бы им начинать, то тогда он был бы вовлечен в эти преступления точно так же, как остальные – и даже больше, если он был главным вдохновителем, который возглавлял преступную банду. Это различие кажется тонким, однако на практике оно является совершенно отчетливым – существует гигантское различие между главой преступной банды и оратором, выступающим стоя на ящике во время мятежа; первый подлежит правомерному обвинению не только за «подстрекательство».

Далее из наших рассуждение про оборону должно быть ясно, что любой человек имеет абсолютное право носить оружие – как для самозащиты, так и для иной законной цели. Преступлением является не ношение оружия, а использование его ради угроз либо фактического посягательства. Занятно, между прочим, что законы особо запрещают спрятанное оружие, тогда как именно доступное и не спрятанное оружие может использоваться для запугивания.

В любом преступлении, в любом нарушении прав, от самого мелкого нарушения контракта и до убийства, всегда участвуют две стороны (или две группы, для каждой из сторон): жертва (истец) и предполагаемый преступник (ответчик). Цель любого юридического процесса состоит в том, чтобы выяснить, прилагая все наши усилия, кто является либо не является преступником в данном случае. В целом, эти юридические правила определяют наиболее широко применяемые средства для установления того, кто может быть преступниками. Однако у либертарианца имеется одно важнейшее предостережение по поводу этих процедур: сила не может использоваться против не-преступников. Дело в том, что любая физическая сила, примененная против не-преступника, является нарушением прав этой невинной личности и, следовательно, сама по себе становится преступной и недопустимой. Возьмем, например, полицейскую практику избиения и пыток подозреваемых – или, по крайней мере, перехвата их разговоров. Люди, которые возражают против таких практик, неизменно обвиняются консерваторами в том, что «нянчатся с преступниками». Однако вся суть дела состоит в том, что мы не знаем, являются ли они преступниками или нет, и до признания виновными по суду, они не должны считаться преступниками и должны пользоваться всеми правами невинных: используя слова из популярной фразы, «они невиновны, пока их вина не доказана». (Единственным исключением может быть жертва, осуществляющая самозащиту на месте против агрессора, поскольку она знает, что преступник ворвался в ее дом.) Тогда «нянчится с преступниками» означает, в действительности, убеждаться в том, что полиция не нарушает преступно права собственности на самого себя для тех, кто считается невинным, но кого полицейские подозревают в совершении преступления. В таком случае, «нянька» и сторонник ограничений для полиции оказывается гораздо более подлинным защитником прав собственности, чем консерватор.