Этика

Иисус, как однозначно явствует из этой полемики, основной упор делает на внутреннем, смысле, духе закона, усматривая его в любви, братском единении людей. По отношению к этому внутреннему смыслу внешние, жестко фиксированные, нормы и поступки являются лишь частными случаями, имеющими значение для определенных условий. Иисус не чувствует себя скованным буквой закона. Но у него тем более нет стремления поступать вопреки букве закона. Он не считает чистоту субботы или умывание рук безусловными догмами. Но он и не предлагает нарушать эти установления, справедливо полагая, что такого рода возведенные в принцип нарушения тоже явились бы догмой — только наоборот. Его отношение к учению Моисея в той части, в какой оно предписывает определенные, внешне фиксированные поступки, является таким же, каким является его отношение к миру в целом. Всякую мироукореняюшую деятельность необходимо рассматривать как вторичную по отношению к вечной жизни божественного царства, совпадающую с законом любви.

От справедливости к милосердию

Бог Иисуса — милосердный Бог. Этим он отличается от сурового и справедливого Бога Ветхого Завета. Ветхозаветному Богу тоже присуще милосердие. В Торе он часто именуется человеколюбивым, милосердным. Знакомое нам из Евангелия и воспринимающееся как идущее от Иисуса положение «милости хочу, а не жертвы» заимствовано из пророков (Ос., 6:6). Однако милосердие ветхозаветного Бога является особым, оно, как уже подчеркивалось в предшествующей теме, производно от справедливости. Оно выражается в том, что Бог награждает и поощряет более охотно, чем наказывает, что он может выбрать более мягкий вариант наказания. Его милосердие существует внутри справедливости, как разновидность, особый случай последней. В «Исходе» мы читаем:

«Господь, Господь, Бог человеколюбивый и милосердный, долготерпимый и многомилостивый, и истинный, сохраняющий [правду и являющий] милость в тысячи родов, прощающий вину и преступление, и грех, но не оставляющий без наказания вину отцов в детях и в детях детей до третьего и четвертого рода» (Исх., 34:6–7).

Основная добродетель ветхозаветного Бога, то качество, которое делает его Богом, — это справедливость. Иисус переставил акценты: если Бог является суровым, то только потому что он является любящим. Его Бог — это любящий Отец. Бога делает Богом именно любовь, милосердие.

«Итак, будьте милосердны, как и Отел ваш милосерд» (Лк., 6:36) — в этом благая весть Иисуса.

Справедливость предполагает оценку человека по поступкам, воздаяние по заслугам, для чего требуются, по крайней мере, две вещи: критерий (правило, шаблон) для измерения поступков и лицо, которому поручается (доверяется) эта работа по измерению. Поэтому справедливость естественным образом отождествляется с законностью и с судом, стоящим на страже законности; такой она и является в моисеевом учении:

«Не делайте неправды на суде… по правде суди ближнего твоего» (Лев., 19:15); «не извращай закона» (Втор., 16:19).

Иное дело — милосердие. В милосердии любовь, братские чувства к человеку обнаруживаются независимо от его поступков и заслуг. Соотношение милосердия и справедливости, как его понимал Иисус, хорошо передает притча о работниках последнего часа.

Хозяин поутру нанял работников в свой виноградник с уговором, что он заплатит за день каждому по одному динарию. Около третьего часа он увидел на торжище других работников и их послал на виноградник, пообещав дать им то, что следует. То же самое он сделал и в шесть часов, и в девять часов. И в одиннадцать часов он послал в виноградник людей, стоявших праздно. Когда пришло время расплаты, первыми рассчитались с теми, кто пришел позже всех, в одиннадцать часов. Они получили по динарию. Пришедшие первыми ждали, что они получат больше. Но они тоже получили по динарию и недовольно возроптали на хозяина, уравнявшего их, трудившихся целый знойный день, с проработавшими всего один час. Хозяин отвел этот упрек, сказав одному из них: «Друг! Я не обижаю тебя; не за динарий ли ты договорился со мною?» (Мф., 20:13). А сколько платить другим — дело самого хозяина, который, в частности, говорит: «Разве я не властен в своем делать, что хочу? Или глаз твой завистлив от того, что я добр?» (Мф., 20:15).

Милосердие не отменяет справедливость, но не ограничивается ею. Иисус исходит из убеждения, согласно которому то, что объединяет людей, — их моральное достоинство, важнее того, что разделяет, — мирских различий.