Этим пыльным январем

Яна сначала подумала, что мысли у нее существуют отдельно от тела, но тут она почувствовала, как ее подхватывают, кладут и несут. Вскоре Яна ощутила очень неприятную металлическую ледяную поверхность под собой, а потом ее грубо задвинули куда-то вглубь. И она поняла, что до сих пор находится в своем теле, раз так четко воспринимает любую происходящую с ней метаморфозу.

Яна резко дернулась в кромешной темноте, приложилась головой обо что-то очень твердое, отчего посыпались искры из глаз, правда, ничего ей не осветивших. Перед тем как опять отключиться, она ощутила дикий холод.

«Хорошо, что я оказалась в поезде… Я очень люблю поезда. Они не такие страшные, как самолеты. Они такие уютные, земные, уносящие в неведомые и приятные дали».

Только поезд показался ей каким-то не совсем нормальным, очень уж его шатало, прямо до тошноты и головокружения.

А когда Яна захотела встать и сходить в туалет, чтобы ее там вырвало, она не смогла вылезти, то есть слезть с нижней полки. И тогда ее вывернуло прямо на себя, что было не совсем приятно в купе, но сдерживать себя Яна уже не могла. Поэтому почти сразу же она стала думать, что не такой уж это и хороший поезд, тем более что слезть с полки она так и не могла.

Внезапно состав стал терять скорость. Яну бросило в сторону, она полетела в пропасть прямо со своей полки, и в глаза ударил резкий дневной свет.

– Очнулась… Да, вроде порозовела… Смотри, на лбу ссадина и вырвало ее…

– Наверное, головой стукнулась и получила сотрясение мозга… – велась за кадром светская беседа на два неприятных для слуха голоса.

Тут Яна почувствовала ощутимые удары по лицу, и один из противных голосов что есть мочи заорал:

– Ну же! Девушка, открываем уже глаза!

– Ты так сильно не кричи, – предостерег женщину мужской голос. – Вдруг кто услышит? Ведь фраза: «Девушка, открываем глаза», доносящаяся из морга, может быть воспринята неоднозначно.

– Да ладно тебе ко всему придираться!

Яна открыла глаза и сразу же увидела этих двоих, надоедавших ей разговорами.

Женщину она видела в первый раз, это совершенно точно. Такую не забыть. Невысокая, худая, с очень яркими рыжими волосами, торчащими на голове горящим снопом. Облачена в костюм насыщенно-зеленого цвета. В общем, морковь, перевернутая ботвой вниз.

А вот мужчину Яна уже имела честь лицезреть. Именно его поникшую головушку она недавно держала на коленях при езде на заднем сиденье своего «Пежо» и привезла этого парня в мертвом состоянии в медицинский центр.

Еще Цветкова сообразила, что она находится в морге и заняла место какого-то трупа. Но тут же до нее дошло, что ничье место она не заняла, поскольку сама Яна и есть труп.

«Так вот она какая – загробная жизнь! – Цветкова с еще большим интересом стала разглядывать своих визави. – Парень, понятно, тоже покойник, а вот кто эта рыжеволосая особа? Я поняла! Судя по очертаниям тела, это женщина, которую привезли в холл накрытую простыней. То есть покойница, которая ожидала переезда в морг. Точно! Вот мы все втроем, кто умерли сегодня в этой больнице, и оказались вместе в морге».

– Ну, здравствуйте! – взяла ее совершенно заледеневшую руку в свою маленькую сухую ладошку рыжеволосая женщина.

– Здравствуйте, – вежливо ответила Яна. – Вот уж не думала, что смерть выглядит именно так.

– Вы мне льстите, я – не смерть, меня зовут совсем по-другому. Я – Альбина Аркадьевна, старший врач-лаборант.

– А я – Яна Карловна Цветкова. Но я имела в виду, что думала, будто после смерти ничего нет. Пустота просто… А тут так же, как и было.

– Да откуда ты знаешь, дорогая, как оно будет потом-то? – Со знанием дела Альбина Аркадьевна пощупала у Яны пульс. – Никто оттуда еще не возвращался, да и нам пока рано. Правда, Гриша? – обратилась она уж точно к покойнику, привезенному Яной в медицинский центр.

Но Гриша сейчас был скорее жив, чем мертв, он хлопал глазами и улыбался. Хотя и был несколько бледен.

– Я атеист, – объявил он.

– Но вы же умирали… – с сомнением в голосе сказала Яна.

– Он так умирает уже пятый год после травмы головы, – пояснила врач-лаборант. – Периодически у него возникают такие вот обмороки, очень глубокие и долгие. Но без судорог и прочих атрибутов эпилепсии. А потом он приходит в себя как ни в чем не бывало. Его здоровью это не вредит. Да, Гриша?

– Да, Альбина Аркадьевна, – тупо ответил он.

Яна более внимательно посмотрела на него. Парень оказался очень симпатичным, с курносым носом и живыми темными глазами.

Тут Альбина Аркадьевна конфиденциально наклонилась к ее уху, но сказала достаточно громко, так, что Гриша не мог ее не слышать:

– А вообще, этот парень гениален. Специалист, каких поискать. В скольких безнадежных случаях он правильно поставил диагноз! Каких трудов стоило нашему главному врачу, Олегу Юрьевичу, переманить Гришу к нам из судмедэкспертизы. Григорий Адамыч Шестаков – наш главный патологоанатом! – представила она его Цветковой с таким видом, словно объявляла выход на сцену знаменитого эстрадного артиста.

Яна ахнула:

– Так это я патологоанатома в больницу привезла?

– Прямо на его рабочее место, – кивнула врач-лаборант.