Этим утром я решила перестать есть

Мне стыдно в этом признаться, но меня уже никто не принимает за больную. Мне неважно, что все говорят: «Тебе лучше, ты отлично выглядишь! Ты в прекрасной форме!» Я киплю от бешенства. Я не здорова, я только выздоравливаю. Я колеблюсь перед витринами кондитерских и не могу отойти от них, меня мучают страшные сомнения: есть — не есть? Я ощупываю свой второй подбородок, не снимаю толстый свитер, и мне стыдно показаться на людях, я панически боюсь весов. Шестьдесят пять килограммов и восемьсот граммов кошмара. Вся двухлетняя «работа» смертельной анорексии пошла прахом. В чем ошибка? Двойные порции, съеденные вместо Поль? Виноград или яблоко в десять вечера? Кофе с молоком во время проводимых дома выходных? Сломались весы? Ненавижу эту больничную систему, из-за которой я растолстела. Я забываю о навязчивых желаниях, о пищевой анархии, о кризисах дома по субботам-воскресеньям. Я не верю в то, что это моя вина, и снимаю с себя ответственность. Я сижу в своей комнате чернее тучи. Поль выписали в день ее рождения — вот везучая! Я в депрессии, несмотря на кучу медикаментов, которыми меня пичкают последние месяцы (антидепрессанты, транквилизаторы). Мне плохо одной в пустой комнате.

Я сама пуста. Я жду окончательной выписки, свободы, она придет четырнадцатого октября вечером. Я приехала сюда на три недели, практически выздоравливающая, по крайней мере мне самой так казалось, я выхожу через семь полных недель, и полных чего?

Прослушаны специальные лекции, организованные моими преподавателями. Я возвращаюсь в лицей после каникул Дня Всех Святых. Меня заранее терзает тревога. Пусть даже сначала мне разрешат ходить на полдня. Я тревожусь не за оценки, они хорошие, я боюсь возвращения в общество школьников.

Последняя находка психолога и профессора: мне станет лучше, гораздо лучше, когда я смогу завести романтические отношения. Найти себе друга, мужчину своей жизни!

Меня просто парализует мысль о том, что я должна посмотреть в глаза мальчику. Моя младшая сестра живет нормальной жизнью подростка, у нее есть свои секреты, в которые я не должна лезть, уважая ее право на личное пространство, и у нее нет комплексов, как у меня. Я нахожу ее очень красивой, она такая и есть, себя же я считаю безобразной, и ничего тут не помогает. Профессор говорит, что через пятьдесят лет откроют чудесную молекулу, которая будет воздействовать на сознание жертв НРП, как сегодня это делают антидепрессанты. Пятьдесят лет! Я счастлива за грядущие поколения, которым не грозит моя судьба.

Психолог помогает мне воспринимать свою болезнь как роковую случайность, а не как вину. Я прогрессирую, но у меня есть ответы еще далеко не на все вопросы. Я догадываюсь о них, но пока не объединила в стройную систему. Мое детство и отрочество — мозаика, все части которой я обязательно должна собрать для того, чтобы смириться с самой собой.

Я выписываюсь, все закончилось. Я люблю машину, которая везет меня домой, я люблю дом, его стены, собаку, сестер, папу, маму, компьютер, друзей по блогу, но люблю ли я себя? Нет. Я хочу, чтобы любили меня. Мне кажется, что меня любят недостаточно. Дома за мной следят, шпионят, мама считает йогурты, упаковки с пирожными, если на перекличке не хватает кексика «Мадлен», подозрение падает на меня. Такое отношение не совсем правильное. Я жду доверия к себе, я хочу почувствовать ответственность, которая поможет мне повзрослеть.

Несмотря на это, через месяц после возвращения я превращаю простой полдник в маниакальную оргию: чашка какао с молоком, апельсин, яблоко, фруктовое пюре, слоеная булочка, кусок хлеба с маслом и вареньем, питьевой йогурт, ванильный крем, вафля… я поклялась себе в том, что это был последний приступ. На другой день я ничего не ела, кроме тертой моркови, шпината, рыбы (восемьдесят калорий), натурального йогурта и половинки кексика «клемантин». И сорвалась на полднике, проглотив рожок мороженого.

После выхода из больницы вся семья считала меня выздоровевшей. Ад закончился, наступило освобождение. Я поправилась на семь килограммов, но чувствовала: что-то гложет меня, ощущение какой-то близкой опасности. Я надеялась, что мой вес после больницы стабилизируется. Раз в неделю я посещала психолога. Я занималась, общалась с друзьями в Интернете и глотала лекарства. Но давалось мне все тяжело, через месяц у меня пропало желание ходить в школу. Антидепрессанты, транквилизаторы, снотворное, лекарство против медикаментозной зависимости. Мои отметки были хорошими, в среднем 15–16 баллов из 20, но мне все надоело. Мне хотелось все бросить и уйти домой.