Этюд багровых вод

Это позвучало так небрежно, что Эффи поняла – он не пытался ее разозлить. Впрочем, от этого стало только хуже. Оказывается, даже не прикладывая усилий, он мог уязвить до глубины души.

– Но тогда какой в этом смысл? – выдавила она. – Ты набрал на экзаменах достаточно баллов, чтобы изучать все что угодно. Зачем же ты выбрал литературу? Из прихоти?

– Вовсе нет. Возможно, для тебя архитектура – страсть всей твоей жизни, а может, и нет. Однако у всех есть свои причины.

Эффи снова ощутила нарастающий гнев.

– Не вижу причин изучать литературу, если тебя не волнуют истории, которые ты пишешь и читаешь.

– Ну, я в основном изучаю теорию. Я не писатель.

Эффи будто окатило приливной волной. Как можно лишь изучать литературу, не написав ни слова, и считать, что этого достаточно? Не изложив на бумаге то, что видел в своем воображении? Постылая реальность ее собственной жизни угнетала ее: чертить планы зданий, не имея понятия, как их строить, проектировать дома для совершенно чужих людей. Эффи чуть не расплакалась, но вонзила ногти в ладони, силясь сдержать подступающие слезы.

– Ну, – протянула она в конце концов, подражая его холодному тону, – трудно представить, чему может научиться аргантиец, читая ллирийские сказки. Мирддин – наш национальный автор. Чтобы понять его истории, нужно впитать их с молоком матери.

– Я ведь говорил, – медленно произнес он, – что моя мать – ллирийка.

– Но ты рос в Арганте.

– Само собой. – Он одарил ее хмурым взглядом.

Впервые Эффи видела его таким смиренным, пытающимся оправдаться. Однако небольшая победа не принесла желанной радости. Конечно, Престон знал, что его выдает акцент и безошибочно узнаваемая аргантийская фамилия. Она вспомнила разговор в библиотеке со студентом литературного колледжа, задавшим вопрос, над которым сама она ломала голову: кто из аргантийцев будет рваться изучать ллирийскую литературу?

Отсюда следовал второй невысказанный вопрос: да какое они имеют право это делать?

Ей не хотелось уподобляться тому парню и недалеким, погрязшим в предрассудках ллирийцам, верящим в абсурдные выдумки и стереотипы о врагах. Пусть ей не особо нравился Престон, он не виноват, что родился аргантийцем, а она – что родилась женщиной.

Эффи вспомнила, с каким почтением он декламировал строки из «Гибели моряка». «У всех есть свои причины».

Может, он действительно восхищался Мирддином. Может, он не просто бессовестный карьерист. Внезапно и вопреки всему Эффи пожалела, что нападала на него.

Подняв стакан, Престон осушил скотч одним глотком, даже не поморщившись. Потом взглянул на ее нетронутый джин с тоником.