Этюд для уголовного розыска

После того вызова он с опаской относился к бытовым выездам. Вот уж поистине, никогда не знаешь, что у пьяного на уме. Поднявший руку на мать, жену, детей, вряд ли пожалеет постороннего, да еще милиционера. Но обидно все-таки бывало, когда на следующий день после скандала в милицию приходили мать, жена или дочь и брали под защиту непутевого сына, мужа, отца. И не просто защищали, а порой возводили напраслину на работника милиции, приехавшего по их же вызову. Сознавая свою неправоту, оправдывались тем, что мы, мол, вызывали вас просто поговорить, пристыдить, а вы сразу к себе везете, привлекаете к ответственности. Как говорится, куда ни кинь, а сотруднику милиции всюду клин.

* * *

Фильм, как он и предполагал, окончился полным успехом красавца комиссара, и зал быстро опустел. Джангиру некуда было торопиться, он медленно вышел на улицу, с неудовольствием думая о том, что впереди еще целый день. Пустое времяпрепровождение изматывало. Без работы, бывшей на протяжении многих лет смыслом жизни, чувствовал себя потерянным, не находил сил сопротивляться одолевающей его тоске, давящей на психику опустошенности. Сутки, когда-то вмещавшие массу событий, раздвоились в сознании на две сумрачные половины от утра до вечера и с вечера до утра. Преследуемый тягостными мыслями, не зная, чем заняться, он отчаянно тосковал. Рецепторы души были обнажены до последнего предела.

С небольшими перерывами неотвязно преследовали подробности последнего задержания. Им стало известно, что в одной из квартир скрываются двое опасных преступников, бежавшие из мест лишения свободы. За ними тянулся целый шлейф убийств, разбойных нападений, ограблений. Преступники знали, что их ждала высшая мера наказания, и не рассчитывали на снисхождение. Такие сопротивляются до последнего. Операцией по задержанию руководил начальник городского отдела внутренних дел полковник Хромов. Высказывались различные предложения, но в итоге решили брать преступников при выходе на улицу. Предусмотрели и такой вариант, как вызов преступниками такси. В этом случае за рулем должен был сидеть один из сотрудников уголовного розыска. Обезвредить в момент посадки посчитали наиболее оптимальным. В деталях проработали расстановку группы захвата и обеспечения. Первым должен был встретиться с ними Джангир. Ему предстояло сыграть роль жильца, поднимающегося навстречу в подъезде. Для полной убедительности он должен был держать в руке сумку с провизией или ведерко с мусором. В его задачу входило пропустить их и затем блокировать им путь назад. На исходные позиции заступили в шесть утра и простояли до десяти, ежеминутно ожидая появления преступников. Ребятам, затаившимся в машинах и на улице, было проще, а Джангиру при виде каждого жильца, появившегося в подъезде, приходилось с озабоченным видом рыться в хозяйственной сумке, завязывать шнурки туфель и придумывать другие ухищрения. Словом, изображать человека, поднимающегося к кому-то на верхний этаж.

Он четко уловил в отдававшейся тишине подъезда их шаги. Подхватив сумку, перешагивая через ступеньки, направился навстречу. Встретились на лестничном пролете между третьим и четвертым этажами. Мужчины предупредительно посторонились, давая ему возможность пройти. Поднявшись на пару пролетов, Джангир опустил сумку, снял пистолет с предохранителя и бесшумно скользнул назад. Внизу послышался топот ног, раздались выстрелы. Значит, сорвалось, с досадой подумал он. Снова выстрел и звук быстро приближающихся шагов. Вот их отделяет только один пролет. Они увидели друг друга одновременно. Преступник выстрелил не раздумывая, и Джангира обдало горячей волной. Навалившись на перила и теряя сознание, он нажал на спуск почти в упор.

В госпитале провалялся несколько месяцев, врачи сохранили ему жизнь, но со зрением вышло худо. Левый глаз ослеп полностью, а правым он видел нормально, но постоянно мучили головные боли.

После выписки потянулись длинные, однообразные дни и недели. Ничего не хотелось делать, друзей избегал, не желая ничьей жалости. С Тамарой, пытавшейся его как-то отвлечь, отмалчивался. Когда принесли пенсию, молча расписался, но к деньгам не притронулся. Спозаранку уходил бродить по городу, часами простаивал на бульваре, наблюдая за стариками, «забивавшими» в домино. Вечером приходил поздно и сразу укладывался в кровать. Круглые сутки один со своими думами, с нескончаемой болью и смятением. Он понимал, что его уход в себя, состояние транса тяжело переживается женой, но ничего не мог поделать. Сбросить оцепенение не удавалось, несмотря на все усилия. В голову непрестанно лезли упаднические мысли, будущее для него перестало существовать. Прошлое осталось в прежней жизни, где был волевой, цельный в своих устремлениях человек.

Что делать дальше? Он напряженно искал и не находил ответа на этот вопрос.

Тамара неоднократно пыталась поговорить по душам, он не обрывал, но и не поддерживал, хотя в мыслях постоянно обращался к ней, советовался, спорил, жаловался.