Этюд N 18 (Человек с ведром)

Иван жил в последнее время как-то странно и вообще неадекватно. Хотя бы потому, что от него ушла жена. Это, конечно, в жизни случается. Тем более что интересы у них были очень различные. Иван приходил с работы, ужинал и садился на диван с какой-нибудь книгой. По дому ничего не делал - только посуду мыл иногда, но зато добровольно. Жил своей жизнью. а вопросы отвечал невпопад. апример: - Что ты думаешь об убийстве Рохлина? Ты веришь, что это жена? - Да иди ты со своей криминальной хроникой! Или так: - На работе я буду заниматься деловой перепиской, договорами, общением с клиентами, уборкой? Представляешь, как я буду уставать? - Да... А чем будут заниматься остальные сто пятьдесят сотрудников? Или еще: - Только Явлинский сделает из России нормальную страну! - Слушай, а какое сегодня число? - Двадцать восьмое. - Hоября? В общем, от таких часто уходят. о хуже того! Ушла она к его же, Ивана, другу. К Максиму Горкевичу. И вот она где снова проявилась иванова неадекватность: с Максимом он не поссорился, а продолжал дружить попрежнему. Точно так же, как и раньше, звал к себе не бутылку водки. Точно так же рассказывал о своем внутреннем существе и выслушивал схожие рассказы о другом. Бывшая жена в новом браке, судя по всему, удовлетворения не находила. Выпив с подружкой ликера "Бейлис", она звонила Ивану с наболевшим своим злобным бредом: - Ты бы хоть морду ему набил! Он же жену у тебя увел! Ты что, меня не любил совсем? - Любил... - Так пойди, покажи ему, что ты мужик! - Зачем? - растеряно отвечал Иван, вспоминая их совместные вечера и разные ласковые слова, вылетавшие из его рта. о все эти воспоминания тут же тускнели и желтели в его памяти, как старые фотографии, и кто-то внутри него выносил их на помойку вместе с прочей устаревшей рухлядью. Весной Ивана выгнали с работы. Тем же вечером он сидел в сарае и читал, запивая пивом неудобные книжные слова. Вошел Максим. В руках он держал бутылку портвейна. Другая такая же выглядывала из кармана. - Вот, - сказал Максим, одну за другой ставя бутылки на стол. - Меня уволили, - сообщил ему Иван. - Этот ваш пpидуpок Капманов? - Угу. - Бывает. - Максим покачал головой. - А за что? - Да за всякую ерунду. Тост сказал. - Тост? - На дне рождения у начальства. Максим разлил портвейн. Друзья выпили. Согреваемый алкоголем и дружеским участием, Иван рассказал как все произошло. О дне рождения Капманова, хозяина одного из малоизвестных аналитических центров, где работал тогда Иван, всем было известно заранее. Hикто из сотрудников, понятно, никак особо к этому не относился. В том смысле, что у начальства и так праздник каждый день. Поэтому визит руководства с принесенной водкой и закуской застал всех врасплох. Отказываться, конечно, не полагалось. Все сгрудились вокруг стола. Выпили. Захмелевший Капманов начал шутить. - Это были шутки гориллы, - пояснил Иван. - Шутки гориллы, получившей сотрясение мозга. Такого Иван стерпеть уже не мог. Он спокойно выносил гнев и хамство этого дебильного чиновника, жирного бесформенного существа, когда оно сидело за обратной стороной стола. Вытерпеть же его хамство, соединенное с весельем и улыбкой олигофрена, было для нормального сознания, даже оглушенного немного водкой, было невозможно. Ивану даже не пришлось собираться с духом. Он поднялся, держа в руке пластмассовый стаканчик с водкой, и сказал следующий текст: "Дамы и господа! Коллеги! В этот замечательный день мне хочется сказать, что часто, глядя на окружающих меня людей, я убеждаюсь в глубине и верности величайших теорий, созданных человечеством. Так, глядя на Николая Владимировича Капманова, каждый из вас может лично убедиться в верности теорий Ломброзо, Фрейда и Чарльза Дарвина". Все замолчали и сделали вид, что пьют. Кто-то негромко засмеялся. Сам Капманов, уже принявший на грудь, но еще не совсем пьяный, понял не сразу, но по лицам присутствующих, видимо, догадался. Тут же из него изверглась рвотная масса нецензурщины. Смысл этой псевдоречи сводился к тому, что Иван должен был немедленно написать заявление об уходе по собственному желанию. - Что я и сделал. - И что теперь? - Да ничего. Квартиру сдам. Тут вот буду жить. Или в деревню уеду. - А работа? - Да хрен с ней, с работой. Буду молоко пить. Портвейн, там, пиво всякое. Писать буду. Раньше все времени не хватало. Как по-твоему, нормальная идея? - Вроде ничего. о ты, понимаешь, ты отказался от борьбы. Пока ты сидишь в сарае, эти уроды распоряжаются нами, как хотят. - Кесарю - кесарево... - А вообще - надежда-то есть куда-нибудь устроиться? - Hадежда? - Иван положил на стол книгу. - Вот, послушай:

Прочь надежду совсем, и страхи тоже

Этим выбьешь из рук тиранов оружье!