Этюд о Крысином Смехе

Если бы не помощь крепко державших меня за ноги рабочих, если бы не моя изумительная прирожденная гибкость и, конечно же, если бы не всепобеждающая воля к жизни моего друга, — он навсегда исчез бы в мрачных глубинах лондонской канализации. Несколько раз мне казалось, что все наши усилия тщетны, но Холмс снова и снова появлялся на поверхности, выкрикивал очередную строку очередного верлибра и вновь исчезал в пенном водовороте. В конце концов, мне каким-то чудом все-таки удалось ухватить его за край плаща, а затем, скрипя зубами от натуги, подтащить его ближе.

Когда, донельзя измотанные и обессиленные, мы, наконец, вылезли наверх, нашему взору предстало райское видение. Розовые лучи заходящего солнца весело отражались в окнах нашего дома на Бейкер‑стрит. У подъезда стояла миссис Хадсон и приветливо нам улыбалась.

Размахивая в воздухе вечерним выпуском «Дейли телеграф», мимо пробежал мальчишка-газетчик.

— Свежие новости! — кричал он. — Последние новости! Сэр Хьюго Блэквуд скончался! Сегодня утром! Кому достанется миллионное состояние? Последние новости!..

Холмс ошарашено посмотрел на меня, рухнул на мостовую и глубоко задумался.

Глава 5

На следующее утро мой друг поднял меня раньше обычного.

— Собирайтесь быстрее, Ватсон. Мы едем к Блэквудам. Вчера, по моей информации, помер старик Хьюго. Впрочем, вы, кажется, и сами это слышали.

Моя служба в Афганистане, а также многолетняя дружба с Холмсом приучили меня не задавать лишних вопросов, действовать быстро и решительно. Поэтому еще даже не вполне проснувшись, я вскочил с кровати и, прыгая на одной ноге, начал торопливо натягивать теплые кальсоны. Холмс, с удовлетворением наблюдая за моими действиями, продолжал развивать свою мысль:

— Его похоронят. И на похороны, можете мне поверить, съедется весь цвет Лондона. И леди Гудгейт, эта коварная преступница, эта криминальная акула, эта, эта… Короче, она несомненно будет там. Нам с вами представляется единственная в своем роде возможность разоблачить ее в присутствии представителей высшего света. Обнажить перед всеми ее преступную изнанку… Скорее, Ватсон, долго вы там будете завязывать галстук?..

Когда мы подъехали к Блэквуд-холлу, я понял, что обещанный Холмсом высший свет уже в сборе. Около узорных чугунных ворот с непонятным, но на редкость неприятным гербом теснились многочисленные экипажи. Кругом сновали слуги, репортеры, нищие.

С трудом протиснувшись через толпу зевак, мы миновали ворота и зашагали по аллее к замку.

Теперь, при свете дня, я, наконец, смог воочию разглядеть его. Судя по всему, это мрачноватое четырехэтажное здание с двумя массивными старинными башнями по бокам некогда являлось частью неприступной крепостной стены. К башням примыкали два крыла более поздней постройки. Над центральным строением возвышалась еще одна башня с узким готическим шпилем, теряющимся в низких, тяжелых тучах. На больших башенных часах не было минутной стрелки и доброй половины цифр. Рядом, над крутой черепичной крышей торчала на редкость уродливая труба дымохода.

Фасад здания, густо увитый пожелтевшим плющом, похоже, не раз подвергался основательным переделкам. Лепные карнизы, амуры, атланты, нависающие над краем крыши химеры («У-у, какие гнусные морды», — пробормотал Холмс, едва завидев их) — все это разнообразие складывалось в уникальный и неповторимый ансамбль. Парадный подъезд был увенчан навесом, поддерживаемым двумя мужеподобными кариатидами. Рядом с восстановленными дверями стоял дворецкий Квентин и мрачно взирал на царящую кругом суматоху. Ветер развевал фалды его заштопанного фрака.

— Добрый день, джентльмены, — сказал он, заметив нас. — Если вы к сэру Хьюго, то он умер.

— Вы слышите? — обратился ко мне Холмс. — Он и вправду умер. Это хорошо. Значит, соболезнующих будет много.

— Да, сэр, — подтвердил Квентин. — Их там уже хоть пруд пруди.

— Прекрасно, Ватсон! — восхищенно воскликнул Холмс и резво направился к дверям. В этот самый момент они распахнулись, и Холмс, не успев остановиться, сшиб с ног выходящего из замка священника в длинной черной сутане. Спутник священника, высокий человек с медицинским саквояжем в руке, осуждающе посмотрел на моего друга.

— Как говорили древние египтяне, — сурово произнес он, — cogito ergo sum! Что означает: не зная броду, не суйся в воду. Так‑то, молодой человек. Пейте элениум.

Холмс торопливо помог священнику подняться:

— Бога ради, святой отец. Я не хотел…

— Прощаю тебя, сын мой, — изрек служитель церкви. — Господь велел нам терпеть. — Он поднял глаза к небу. — И я терплю.

Пара повернула направо и степенно зашагала вглубь неухоженного парка, окружающего замок.

— Что это за хмырь с саквояжем? — спросил я у Квентина.

— Это доктор Мак-Кензи, — встрял Холмс. — Я рассказывал вам о нем. Пойдемте, Ватсон. Истина требует нашего присутствия.

Мы оказались в уже знакомом зале. Былая пустота сменилась многолюдной толпой. У меня зарябило в глазах от разнообразия лиц и покроя одежд. Люди довольно громко перешептывались, почти не обращая внимание на возвышение с телом покойного.