Этюд в черных тонах

— Мне не было известно, зато теперь известно, большое спасибо, инспектор; вы очень грамотно спросили все свои ответы. А сейчас, если хотите, можете идти, только умоляю вас не шуметь под дверью.

Мистер Икс говорил так быстро, что мне вспомнились престидижитаторы, выступающие в театрах. Мертон стал похож на человека, который беззаботно вышагивал по улице, пока вдруг не заподозрил, что за ним следят.

— Кто вы такой, сэр? — спросил Мертон, пунцовый от ярости, и наконец-то показал свои руки (маленькие и нелепые), сжатые в кулаки.

— У мистера Икс нет имени, — сказала я. — Его семья…

— Вы уже во второй раз вмешиваетесь, дуреха! — Мертон всем телом повернулся в мою сторону, его худое лицо сделалось совершенно багровым, усы вздыбились так, словно он хотел забросать меня колючими дротиками. — Заткнитесь сию минуту!

Я уже хотела попросить у инспектора прощения, но в этот миг снова прозвучал голос из кресла:

— Пожалуйста, инспектор, не думайте, что мисс Мак-Кари похожа на тех актрисок и актеришек с арен Ист-Энда, которые вы так часто посещаете, на детей и девочек, дерущихся в фальшивых боях, основная завлекательность которых — это минимум одежды на участниках, а публика вольна оскорблять их в свое удовольствие…

— Откуда вам?.. — Мертон побледнел, глаза его забегали.

А голосок из кресла невозмутимо продолжал:

— Вполне объяснимо, почему подпольные спектакли уже много лет являются вашей единственной формой досуга, отсюда и сложности в вашей семейной жизни, однако я уверен, что проблема, от которой вы, по вашему мнению, страдаете, коренится скорее у вас в голове и в страхе подцепить заразу, а вовсе не в отсутствии мужской силы. Думаю, по этой же причине вы не вынимаете рук из карманов. Вышеизложенное позволяет мне дать вам два совета: поговорите с вашей досточтимой супругой касательно восстановления ваших отношений и проявляйте как можно больше уважения к мисс Мак-Кари, моей персональной медсестре. Всего хорошего.

8

Я до сих пор помню эту тишину.

Мистер Икс создавал подобные моменты тишины — как паук, плетущий паутину, создает тончайшие, но смертоносные ковры.

И Мертон. Если бы человек был способен оплыть, как свечка, то именно Мертон всегда служил бы мне примером для такого сравнения.

Я никогда прежде не видела, чтобы человек так менялся, так разрушался на глазах. Вся скальная прочность этого маленького мужчины с шипастыми усами теперь превратилась в глину, ожидавшую новой формовки. Даже усы его склонились вниз, — возможно, Мертон черпал свою силу из крепкого сочленения челюстей, а сейчас рот его соскочил с петель, над нижней челюстью зияла пустота и от его непреклонного облика остались лишь смутные воспоминания. Но больше всего переменились его глаза, две точки из азбуки Морзе, — казалось, они в один миг проглядели в обратном направлении всю жизнь своего хозяина. Вот что я имею в виду: теперь взгляд Мертона напоминал мне взгляд ребенка перед суровым отцом или перед друзьями-зубоскалами. В его веках собирались нерешительные слезы. Инспектор даже не обратил внимания на вопрос сержанта Джеймсона, когда тот — быть может, чувствуя себя неудобно в отсутствии «но» — уточнил:

— Инспектор, мне это записывать?

Мне пришлось подойти к Мертону, поскольку я опасалась худшего.

— Пожалуйста, не плачьте над ковром, — шепнула я.

Мертон посмотрел на меня безжизненным взглядом и направился к двери. Я видела, как инспектор колеблется, прежде чем прикоснуться к дверной ручке своей чистой ухоженной рукой, но то, что оставалось у него за спиной, страшило его явно больше, чем опасность подцепить заразу. Когда он вышел, Джеймсон последовал за ним не сразу, точно раздумывая, имеет ли смысл ему оставаться здесь в одиночку.

Я понимала, какой ужас испытывает сейчас Мертон. Взгляд мой был прикован к неподвижной фигуре в кресле. Мистер Икс на меня не смотрел, его разноцветные глаза были устремлены на окно, за которым угасал закат над морем.

— Все, что вы сказали… это правда?

— Снаряд, заряженный правдой. Остальное — обыкновенный свинец, но я угодил в самую точку.

— Как вам… как вам удалось?

— Сейчас у меня нет времени, чтобы объяснять вам очевидное. Сейчас мне срочно требуется, чтобы вы ответили на один мой вопрос: вы подарите мне свое абсолютное доверие? Отвечайте.

Я превратилась в ледышку, но не из-за прозвучавшего вопроса.

Дело в том, что этот невозмутимый человек впервые выглядел взволнованным.

Доверие

1

В комнате горели три лампы: одна на столике, одна у кровати и, как обычно, одна на каминной полке. Небо за окном тоже не окончательно потемнело. Более чем достаточно света, чтобы без помех изучить моего пансионера. Сидящего в своем кресле, прямого, в халате, пижаме и туфлях. Тонкие брови выгнуты дугой. Рот слегка приоткрыт.

Я смотрела на него так же, как, наверное, смотрели бы и вы, получив подобное предложение.

— Довериться вам?

— Вы уже слышали, так что, пожалуйста, отвечайте.

— Что вы собираетесь делать? — Мне было страшно.

— Если вы доверитесь мне, не будет необходимости отвечать на этот вопрос. И если не доверитесь — тоже.