Этюд в красно-еоричневых тонах или Тайна, несущая смерть-II

- Да, на нашей советской "Волге"! - вдруг разозлившись, пассажир стукнул кулачком по жесткой вагонной подушке. - А не на их буржуйских "Мерседесах"! - И, немного успокоившись, прошептал: - Рано хороните Петровича, ох рано. Ничего, я еще вернусь и покажу всем вам кузькину мать. Кровавыми слезами умоетесь...

Воспоминание о "Волге" и ее сравнение с "Мерседесом" (не в пользу последнего) вызвало в памяти Манфреда Петровича недавнюю беседу с товарищем Маузером.

Товарищ Маузер, здоровенный детина с бритой головой и в кожаной куртке с блестящими заклепками, поигрывая брелоком, будто гранатой, стоял возле "Мерседеса" и снисходительно слушал Петровича.

- Я - защитник всех угнетенных, - втолковывал товарищ Нахтигаль. - Я за свои убеждения шесть лет отсидел в застенках, а вы меня держите каким-то мальчиком на побегушках! Да я...

- Никто тебя не держит, - слегка повернул голову Маузер. - Не хочешь живи на одну пенсию.

- Неблагодарный народ еще оценит жертву, которую я принес на алтарь свободы и социальной справедливости! - продолжал хорохориться Петрович, хотя прекрасно понимал, что с тем же успехом он мог бы все это втолковывать фонарному столбу. - Погодите, скоро я организую собственную партию и тогда уж развернусь...

Маузер сверху вниз лениво посмотрел на маленького, щуплого Петровича:

- Да не шуми ты, не на митинге. Совсем мне мозги, блин, затрахал. Ну ладно, попрошу Абеля, чтобы подарил тебе на седьмое ноября надувную телку. Вот ее и трахай. - С этими словами товарищ Маузер сунул ключ в замок "Мерседеса".

- Кстати, вчера у меня была Лавинска... - торопливо произнес Петрович в спину Маузера. После разговора о надувных изделиях "от Абеля" это прозвучало несколько двусмысленно.

- Ну и? - обернулся Маузер.

- Чего ну и? - снова взвился Петрович. - Заложит она всех нас, вот что!

- А ты уже в штаны наложил? - гыгыкнул Маузер. - Да ладно, Петрович, не боись, не заложит. - Маузер открыл дверь. - Не успеет. - Доблестный лимоновец удобно устроился за рулем и включил зажигание. - А ты не вертись здесь под ногами, а отправляйся-ка в Москву за товаром.

- Вот где у меня ваш товар! - не выдержав, сорвался Петрович на фальцет, но Маузер его уже не слышал - он захлопнул дверь, и "Мерседес", обдав Петровича выхлопными газами, умчался прочь.

...Поезд тряхнуло на очередном стыке, и Петрович тихо завыл от бессильной злобы. Утешало одно - убежденность, что его время придет, еще ох как придет...

***

Утром Василий Дубов занимался всякими мелкими делами, стараясь не покидать свою контору. При этом детектив прислушивался к радио - он ждал важного сообщения о задержании руководства национал-большевиков. После всех сведений, накануне переданных им инспектору Бергу, у правоохранителей, как считал Василий, просто не было другого выхода. По расчетам Дубова, милиции оставалось лишь уточнить кое-какие данные да снять показания со свидетельницы Марьи Васильевны, так что известия о задержании он ожидал самое позднее часам к одиннадцати. Однако прошло и одиннадцать, и пол двенадцатого, но сообщения все не было.

- Ну чего они медлят? - беспокоился Василий. - И Надя чего-то задерживается...

Надежда Чаликова собиралась в ближайшие дни "на побывку" в Москву и с утра отправилась в Центральный универмаг за кое-какими покупками.

Внезапно легкая музыка стихла, и из радиоточки зазвучал встревоженный голос диктора:

- Передаем срочное сообщение...

- Ага, наконец-то! - Василий спешно подошел к репродуктору и усилил звук.

- Двадцать минут назад в Центральном универмаге произошел сильный взрыв. Есть жертвы и раненые. Пострадавшие доставляются в первую городскую больницу. На месте взрыва работает следственная бригада...

Не дослушав сообщения, Дубов выбежал из конторы и поспешил вниз по лестнице, перескакивая через две и даже три ступеньки. Минуту спустя "Москвич" мчал его в направлении больницы.

Первым, кого детектив встретил в приемном покое, оказался ни кто иной как Ивлев. Поэт с перевязанной рукой слонялся по вестибюлю, наблюдая, как "Скорые" и просто попутные машины подвозят новых раненых. Увидев Василия, Ивлев кинулся к нему.

- Что с тобой, Коля? - заботливо спросил детектив.

- Ерунда, бандитская пуля, - засмеялся Коля, хотя случай для шуток был совсем не подходящим. Просто поэт находился явно в состоянии сильного "вздрога". - Но тебе, Вася, я признаюсь, как родному - у меня там золото и бриллианты! - Ивлев затрясся, как в нервическом припадке. И вдруг погрустнел: - Я уж надеялся, оставят хоть на пару дней на казенных харчах, но ты же видишь, что тут творится... Перевязали и отпустили.

- В универмаге? - коротко спросил сыщик. Поэт закивал. - Может быть, ты там заметил что-то подозрительное?

- Конечно, заметил! - радостно подхватил Коля. И доверительно понизил голос: - Но ты никому ни-ни! Я видел, как Скрипка, ну, это один из...

- Знаю, знаю, - перебил Дубов. - И что же?

- Ну вот, я видел, как он что-то опускал в мусорник.

- Взрывчатку?

- Не знаю, что именно, слышал только, что в том отделе громче всего бабахнуло.