Этюд в розовых тонах

Окна юдинской квартиры не светились. Аля вошла в подъезд, поднялась и остановилась напротив двери. Закрыла глаза и, прислушиваясь к бухающему в груди сердцу, представила себе, что сейчас в ответ на ее звонок дверь распахнется, и она упадет в объятия Бориса Ефимовича. И она позвонила. Замерла, прислушиваясь к звукам. Но не услышала ни шагов, ни знакомого покашливания, ни тихого и почти родного «кто там?». Она попробовала толкнуть дверь, но она оказалась запертой. Аля была уверена, что после ее звонка в милицию здесь успело побывать много народа, и кто-то, вероятно, запер квартиру и даже, возможно, ключами самого Юдина. Промелькнула мысль, что теперь эта квартира достанется Марго. И, возможно, уже очень скоро эта нахальная картежница въедет сюда или же продаст ее с молотка.

Время шло, подъезд жил своей жизнью. За соседней дверью плакал ребенок, где-то наверху говорили на повышенных тонах мужчина с женщиной, журчала вода в трубах, шумел ветер за окнами, и с песочным легким звуком в стекла словно горстями бросал снег. Понимая, что попасть в квартиру ей не удастся, Аля собралась уже было уйти, как ей показалось, что где-то в глубине ее квартиры произошло какое-то движение. Шорох. Аля замерла. И снова стало тихо. Тогда она довольно громко прошла к лестнице и уже на цыпочках вернулась к двери, встала сбоку и стала ждать. И не ошиблась в своих предположениях. В квартире действительно кто-то был. Потому что, как только ее мнимые удаляющиеся шаги стихли, дверь открылась, и в щель просунулась взлохмаченная голова.

Аля должна была испугаться. Да и любой человек, оказавшийся на ее месте, не мог не испугаться. Но на этот раз здоровое чувство злости по отношению к какому-то незнакомому человеку, поселившемуся здесь, по сути, в Алиной квартире, взяло верх, и она как кошка набросилась на незнакомца и вцепилась пальцами в его волосы.

– Ты кто? – прохрипела она в ухо человека, застонавшего от боли. – Ты что здесь делаешь? И где Марго?

– Какая еще Марго? – сильные руки схватили ее пальцы и оторвали от волос. – Убери лапы, а то получишь.

Мужчина говорил почему-то женским голосом, и Аля отпрянула. Тусклая лампочка, горевшая под потолком, осветила помятое лицо довольно-таки молодой женщины.

– Ты? – вдруг услышала Аля и пристально взглянула в лицо женщине.

Она где-то видела ее прежде и слышала этот голос. Перед глазами тотчас возникло видение: золотые изящные часики на руке Софьи Андреевны. Ей даже показалось, что она слышит голос своей прежней хозяйки: «Золотые. Настоящие. Они теперь мои. Только что купила. Недешево, правда, но зато вещь! Мало ли что в жизни случится, а золотые часы всегда выручат. И продать можно, и заложить, правильно я говорю, Маша?» Маша!

Ну да, эту женщину звали Машей. Она продала Але куртку, теплый свитер и джинсы. Те самые вещи, в которых она сейчас была.

– Ты – Маша? Я узнала тебя… – Аля немного успокоилась, разглядывая лохматую черноволосую голову Маши и розовый кончик ее смешного курносого носа.

– А ты, значит, Аля… – усмехнулась Маша и покачала головой. – Вот так встреча. И чего ты здесь забыла? Или тоже пронюхала, что хозяин загнулся и квартира стоит пустая?

Вот теперь Аля все поняла. «Хозяин загнулся». Эти слова полоснули по нервам, оставляя глубокий след. Маша просто-напросто поселилась в пустой квартире. Бомж? Может, ей жить негде. Пусть все остается на своих местах, и почему бы тогда не подыграть ей, и вместо того, чтобы объяснять, что она имеет непосредственное отношение к этой самой квартире и к ее погибшему хозяину, не претвориться, что и ей жить негде и что она пришла сюда по этой же причине. Чтобы поселиться.

– Извини, я не знала, что здесь уже занято.

– Квартира большая, а я пока одна. Проходи. На улице мороз. – Маша распахнула дверь как гостеприимная настоящая хозяйка квартиры, и от этого жеста Алю покоробило. – Ты что, сбежала от Софки?

– От кого?

– От хозяйки своей?

– Не совсем…

– Ладно, проходи, сама все расскажешь.

Але было страшно находиться в квартире, которая прежде связывалась у нее лишь с самыми счастливыми днями в ее жизни. Теперь даже обои – черные с красным – навевали ей траурные мысли и делали ее присутствие здесь противоестественным, опасным. Она не удивилась бы даже, если бы из-за угла, из спальни вдруг вы – шла с сигаретой в зубах Марго…

– Садись. – Маша усадила Алю на табурет в кухне, где было накурено и пахло жареным луком. – Будешь яичницу с луком?

– Буду.