Этюд в розовых тонах

– А теперь слово предоставляется Виктору Леонидовичу Кленову.

Виктор, слушая Наталью, тоже почему-то смотрел только на Шансли. Ему нравилась эта девушка. И, если бы не ее поразительное сходство с покойным Гасаном, он бы, возможно, даже приударил за ней. Но сейчас они собрались вовсе не для этого. И разговор предстоял не из веселых. Наследникам причитались колоссальные суммы денег, и цель сегодняшней официальной церемонии, а точнее, этого дешевого балагана, обставленного со всей пышностью и торжественностью, – облапошить наследников и заставить их подписать документы, не имеющие ничего общего с реальностью. А именно, выдав им наличными по пять тысяч долларов, предложить им подписаться под совершенно астрономическими суммами, которые они якобы получили от оставшихся в живых настоящих учредителей, и что они, наследники, в последующем не будут иметь к учредителям никаких финансовых и иных претензий.

– Для начала примите мои соболезнования, – начал он, сцепив нервно пальцы и устремив взгляд в пространство. – Поверьте, мы скорбим вместе с вами. Они были слишком молоды, чтобы так рано уйти от нас…

– Кончай базар, – вдруг брякнула Шансли и, чиркнув зажигалкой, закурила. Стул ее отъехал от стола, и девушка, нисколько не стесняясь своей короткой юбки, закинула ногу на ногу. Все сидящие за столом смогли увидеть полные и соблазнительные ляжки Шансли, обтянутые черными ажурными вульгарными колготками. – Мне нужны деньги, которые заработал мой брат Гасан, и точка. Если не получится наличными, то можете принять меня в члены акционеров или учредителей, как вам будет угодно. Я не дура и все прекрасно понимаю. Это старушенции будете рассказывать, что вы бедные и у вас нет денег. А я знаю расклад. Миллион не попрошу, но сто тысяч баксов меня бы устроило. Будете мозги сушить – в суд на вас подам. Вот так.

Она метнула взгляд на застывшую неподвижно Наталью и сощурила глаза, желая явно насладиться произведенным ее словами эффектом. И Наталья встала. Разгладила ладонями узкую юбку на бедрах и, подойдя почти вплотную к Шансли, начала говорить. Сначала ее голос звучал совсем тихо, затем громче…

Виктор слушал внимательно и пытался представить себе, произведет ли должное впечатление речь Натальи на Шансли, и уже очень скоро ответил себе, что да, произведет. Больше того, он и сам чуть не поверил в то, что они придумали накануне этой встречи с Натальей. Он закрыл глаза и слушал:

– …произошло убийство, понимаете? Гасан, ваш брат, Шансли, умер не естественной смертью, и причина убийства вам, его сестре, в силу определенных обстоятельств, не может быть известна. Но она известна нам. И сейчас пришло время раскрыть ее и вам. Гасан Сулейманов и Андрей Бархатов задолжали очень крупные суммы денег некоторым влиятельным людям. Как вы понимаете, я не могу произнести вслух имена и фамилии, клички или должности людей, причастных к этим убийствам. Но и вы не девочка, Шансли, и должны понимать, что за рубль никто не станет марать руки. Гасан и Андрей присвоили себе несколько миллионов долларов. Чужих долларов. Чужих денег. Криминальных денег, если вы еще не поняли. И только с их помощью Сулейманов и Бархатов сумели развить наш общий бизнес. Виктор Леонидович в это время был под стражей, как вам, наверное, известно. Он обвинялся в убийстве своей жены, но за отсутствием доказательств был выпущен на свободу. И вот теперь он вернулся в бизнес, и что же? Кругом – одни долги. Но он не может нести ответственность за то, что натворили Гасан с Андреем. Он не выступал поручителем и вообще мало что знал об этом. И вот когда после их смерти к нам пришли и открытым текстом объяснили, сколько денег было растрачено или, что не исключено, положено на личные вклады нашими покойными «коллегами», мы поняли, что и над нашими головами сгустились черные тучи. Понятное дело, мы с Виктором подстраховались, и, чтобы участь ваших близких не постигла нас самих, мы, говоря простым языком, откупились. Вы можете судиться сколько угодно и проставлять в ваших жалобах какие угодно огромные суммы, но, поверьте мне, вы проиграете. Если вообще доживете до суда…

– Господи Иисусе! – Вера Аркадьевна скрестила на груди свои сухие и тонкие руки. – Да что же это такое?