#Этюды_21_века

Это было в конце сентября, скрашенного и преображенного бабьим летом. Тепло и солнце ворвались в наши серые офисные будни и напомнили о том, что совсем недавно было лето, липкая духота в метро, со всех сторон дышала зелень, благоухали цветы, а девушки носили летние яркие сарафаны или стильные платья-футляр с коротким рукавом, босоножки на каблуках всех фасонов и расцветок.

Так и теперь коллеги пришли в летних платьях, одна краше другой. Человек, никогда не работавший в женском коллективе, не поймет, насколько важен гардероб для женщины, насколько выбор одежды давит на психику, а главное, насколько сильно зарплата поглощается этим самым гардеробом. Маша была самой большой модницей из всех, она напоминала модель из глянцевого журнала – ногти с шеллаком, миллион пар босоножек, самые стильные платья и блузки. Никто не сомневался, что вся ее зарплата, за вычетом на аренду комнаты и питание, уходила на одежду.

Так это все смотрелось вычурно в дешевом кафе, с самой простой мебелью из ДСП, с бюджетной барной стойкой, с окнами, выходившими на обшарпанные «хрущевки», киоски, остановку, дорогу, на которой были вечные пробки и все друг другу сигналили и хамили. Но мы все делали вид, что все это ничего, что так и должно быть, и мы не экономим на кафе, а просто выбрали удобное для всех место.

Лиза, всеобщая любимица, душа компании, рассказывала о своей новой работе. В свои сорок пять лет она выглядела на десять лет младше, была яркой блондинкой, стройной и очень привлекательной. А главное, за что ее обожал весь офис, даже самые сложные из сотрудников, – таких людей больше не было в природе. Она была исключительным человеком. Исключительно умной, исключительно доброй, общительной, отзывчивой, остроумной. Было сложно найти эпитет, в чем она была бы неисключительной. За несколько минут благодаря своей харизме Лиза могла любого расположить к себе. Глядя на нее, ты не мог не думать, что такого человека в своей жизни больше не встретишь.

И хотя она, безусловно, немного хвастала, рассказывая о высокой должности и уважительном отношении к себе в новой компании, глаза ее сияли так ласково, с такой теплотой, что подруги не могли завидовать ей или обижаться на нее за ее успех.

Вся пронизанная теплотой встречи, я слушала и больше комментировала, ничего не рассказывая о себе. Но под конец вечера Лиза вдруг посмотрела на меня и сказала:

– А что у тебя нового, Танюш?

Я раскраснелась, пойманная врасплох, и сразу сказала, без обиняков:

– Я вышла замуж!

– Замуж? – неожиданно уголки губ Лизы опустились вниз. – Когда ты успела? Ты же ни с кем не встречалась?

– Да… – Я замялась, почувствовав, что Лиза не очень рада услышать мои новости. – Но сразу после твоего ухода я встретила будущего мужа. И недавно вышла замуж.

Было странно, что Лиза даже как будто расстроилась, ведь нас всегда связывали очень нежные отношения, я была ровесницей ее дочери.

– И кто он? Расскажи, чем занимается?

Понимая, что ответ на этот вопрос, очевидно, еще больше испортит настроение Лизы, я постаралась как можно уклончивее рассказать о муже и его профессии. Подруге было неприятно слышать, что он умен, добр, а еще неприятнее было узнать, что он работает в сфере информационных технологий, из чего неумолимо следовало, что он хорошо зарабатывал.

Но все-таки под конец моего рассказа она совладала с собой и стала улыбаться. Привычное тепло и расслабленность вернулись к ее лицу, и я поняла, что борьба, происходившая в ней, была не борьба с тем, как не выдать свои мысли, а борьба с тем, чтобы именно подавить в себе мысли, прежде всего о зависти. Хотя она любила своего мужа, он зарабатывал не так много, и уже не было надежды, что ситуация исправится. А она именно любила тратить деньги и слыла хроническим безудержным шопоголиком.

Но Лиза, от природы одаренная светлым нравом, не могла терпеть в себе зависть, и она справилась с ней и поздравила меня. Беседа вновь стала веселой и беззаботной. Официант продолжал приносить коктейли и бокалы с вином.

Маша попросила меня показать фотографии со свадьбы, и я показала ей снимки на ноутбуке. Она удивилась тому, что на кадрах не было свекрови. Тут и случились злосчастные слова, которые до сих пор звенят у меня в ушах.

– Мамы мужа давно нет.

– Нет? – Маша поразилась и, качая головой, сказала, с глазами, налитыми неприкрытой, черной, такой тяжелой завистью. – Как же тебе повезло!

Я совершенно растерялась от ее слов, потому что меня часто спрашивали о матери мужа, но еще никто не говорил мне таких вещей, как сказала Маша. Люди могли думать про себя подобное, могли намекать, но чтобы так прямо, – это было слишком, как будто человек настолько идет на поводу у своей слабости, эгоизма, что не видит берега. Мне стало не по себе.