Этюды для левой руки (сборник)

Борис. Специально для нашей прелестной русской мадемуазель. Ведь он говорил по-русски…

Таня. Последний раз – лет сто тому назад. (Судя по возрасту.) Он работал в мэрии счетоводом. Это такой в очках и в сатиновых нарукавниках.

Борис. Месье русский счетовод волновался. Он дергал себя за уши, почесывался и разглаживал руками галстук…

Таня. Он был очень симпатичным стариком. Такой большой, добрый. Беспрестанно поправлял манжеты, перебирал бумаги у себя на столе, сопел и шмыгал носом. Ужасно волновался.

Борис. А потом как крикнул!..Таня нам все переводила.

Таня. Он как крикнул: «Кто прывел этот женшина выйти замуж за эта мушшина?!»

А меня никто не приводил. Я пришла сама. И я пожала плечами.

Борис. Тогда он продолжил…

Таня. Он сказал: «Я, как бракосочетатель, должен связать в священный узел этих два шармантных жених и невеста». А потом спросил: «Борис, вы берьете Таню за законную супругу? Или, может, ньет?»

Борис. Я сказал, что – конечно.

Таня. А месье уточнил: «Коньечно берьете или коньечно не берьете?» Борис согласился взять. Такой же вопрос был задан и мне. И я тоже согласилась взять Бориса. Месье крикнул: «Горько!» – и захлопал в ладошки.

Борис. Никто из гостей не понял, почему месье кричит, что ему горько. Таня сказала, что это такая русская традиция и надо целоваться. И мы целовались. Мне понравилась такая русская традиция.

Таня. Борис сам крикнул несколько раз «Гор-ко!», и мы целовались опять. Но пора было ехать домой. Там ждали гостей. Месье приуныл, потому что церемония подходила к концу… И потом он должен пойти в свою одинокую квартиру. (Так он сказал мне тихонько.)

Борис. И мы пригласили его на нашу свадьбу. Месье в подарок выкопал для нас дерево – березу – из своего садика.

Таня. Пригласили моих итало-французов. Ниф-Ниф, Наф-Наф и Нуф-Нуф несли мою фату. Свадьба была веселой. Поросята пели песню «То березка, то рябина».

Борис и Таня. Дерево – береза, – подаренное месье бывшим счетоводом из мэрии, прижилось и растет в нашем саду. А повторное изобретение парашюта применения в парашютном деле не имело. Но прыжок этот считается в нашей семье историческим, потому что благодаря ему в каждом поколении семьи Ленье рождаются дети, даже не подозревающие об агорафобии…

Там снег

Мне говорят: не вздумай туда идти. Там одни идиоты. Я сразу забеспокоилась. И поняла, что мне как раз туда! Именно туда. Потому что там, где для них совершенные идиоты, для меня – обожаемые, неповторимые, штучной выделки персонажи.

Приехала по делам родителей в одну организацию. Вахтер у входа – в своей маленькой комнатке за стеклом. Резвый. Бдительный. Лысый, в больших очках и с бегающим глазом. Сбоку. На остром профиле. Как у курицы. Второй глаз закрыт бумажкой, вырезанной из обложки старой школьной тетради.

Он подносит свой профиль (на котором бегающий глаз) близко-близко к моему лицу и говорит:

– Ты пришла к кому.

Именно так говорит, утвердительно. Без вопросительной интонации. Кстати, я заметила, что сотрудники этой организации на самом деле действительно милые ответственные люди, так разговаривают все. То есть они все время только уверенно утверждают. А я, как принято в моей семье, всегда отвечаю вопросом. Так у нас принято – отвечать вопросом. Эта привычка поддерживает беседу и не дает разговору угаснуть, потому что, когда отвечаешь вопросом, на него, как правило, следует ответ.

Например, недавно:

– Вы не замужем.

– Почему? Кто вам сказал? Разве я выгляжу свободной женщиной?

– Нет, ну я же не должна знать, что вы – замужем. Я вас впервые вижу. Вы живете с родителями.

– Почему я должна жить со своими родителями? У меня что, нет своего дома?

– Нет, ну я не должна знать, что у вас есть дом и вы там живете.

Ну и так далее. И в таком диалоге мы с собеседницей составляем идеальный практически альянс, потому что наш разговор будет тянуться столько времени, сколько вопросов у меня накопилось на те утверждения, в которых абсолютно уверена моя визави.

И в тот день – вот этот вот на вахте. Вахтенный. Со сторожевой собакой он там сидит. Японский хин в попонке. Сторожевая собака, приветливая и ласковая, боится посетителей, дрожит, трусится, жмется к ногам хозяина.

Мне потом знакомая рассказывала, что этот хин там получает жалованье за охрану учреждения. Ой, я вас умоляю… Пока я там ошивалась, он сладко спал и ухом не повел, этот караульный бойцовый пес. Ну те еще люди, та еще организация. Короче, он, этот с глазом, говорит:

– Ты к кому пришла!

– А к Михаилу Гершевичу можно пройти?

– А! – отвечает радостно тот, с бумажкой на глазу. – Да-а-а! Михаил Ге-е-е-ершевич! Так он сидит на втором этаже – ты его все равно не найдешь. Иди домой. Только надень капюшон. Там снег.

– Как это? – Я в ступоре.

Мне говорили, конечно, я помню. Что там эти люди, они все… Но не настолько же!