Этюды для левой руки

А тут внучек, ее Ванечка, выиграл конкурс юных музыкантов, он играет на сопилке, окарине и нае. Прекрасно играет мальчик. И вот посылают его в Варну, на детский фестиваль. А с ним – бабу Зину.

И селят их там в пятизвездочном отеле. В Варне.

А чтоб понять разницу, я про бабы-Зинин двор должна рассказать. Ей все время некогда, она – один парикмахер на все село. Ну и, конечно, во дворе у нее как перед Всемирным потопом – каждой твари по паре десятков: и куры, и гуси, и поросята, и собаки с щенятками, и кошки с котятами. Индюки еще. Тропиночка с дороги грунтовой через ветхую калитку к дому и тропиночка по заросшему огороду к деревянной будочке с сердечком на двери. А на пороге несколько пар специальных галош, чтобы, значит, по этим тропиночкам путешествовать, потому что в другой обуви и не пройти.

И вот баба Зина оставляет все свое хозяйство на дочку – той пришлось из города приехать на две недели, ой, не хотелось, а что делать – сыночек будет на международном фестивале играть. Ну и баба Зина въехала в апартаменты пятизвездочного отеля. И почувствовала вкус. И стала капризничать: то ей то не так, то ей это не так. То пластиковая ширма на ванне плохо в пазах ходит, то вода в джакузи долго температуру меняет, у телевизора программ мало, кондиционер шумит, сок то слишком холодный, то слишком теплый.

В очередной раз отчаявшийся менеджер отеля, с ужасом глядя на грозно идущую к ресепшн нарядную в прическе (стожок!) бабу Зину, спрашивает ее на ломаном русском:

– Мадам? Ну что опьять, мадам? Ну что опьять? Ну что вы опьять в претензиа?

Баба Зина выставила нижнюю челюсть, прищурила глазки, развела пухлыми ручками и притопнула:

– Ну некомфортно мине у вашому атэли! Ни-кам-форт-на! И усе!

А мальчик на фестивале получил Гран-при. Ох, как он играл! Замечательный мальчик. Ванечка.

Коты

Встретила знакомых, всю семью. Едут такие радостные. Оказывается, были на Южном рынке в Черновцах, купили там кота. Решились наконец. Потому что фамилия у семьи специфическая – Кот. Значит, он – Саша Кот, жена – Катя Кот, два мальчика – Миша Кот и Ваня Кот. Фамильярностей семья Кот не терпит: мол, она – Кошка, дети – Котята. Нет. Все они – Кот. Семья Кот. А жена Катя Кот всегда тайно мечтала, ну так хотела – чтоб пушистый, чтоб серебристо-серый. Чтоб пырчал ласково, а особенно чтобы наблюдать, как умывается. Но долго они с этим тянули, боялись шуток: мол, семья Кот, им котов мало, они себе еще одного кота завели.

А сейчас не выдержали, купили – пусть говорят что хотят.

Через неделю звоню, спрашиваю, ну как. Они такие счастливые: до чего же хороший им попался кот, такой аккуратный, часами может на стиральную машину смотреть, головой только по кругу водит, как его не тошнит еще.

Спрашиваю, а как назвали-то его. Отвечают, а как, Кот. Имя Кот, фамилия – Кот. Сам ведь кот. А как же еще.

Про Перельмана

Он доказал, что Бог не существует. Перельман высчитал, что Бога нет.

А Боженька чешет в бороде и рассуждает сам с собой:

– Н-да, пропорции перепутал, ума дал, рассудка – маловато… Ну что, дать ему мильен, что ли…

В Нобелевский комитет звонить надо!..

Архангел говорит:

– Та не, они математикам не дают!

– Чего это?

– А он у него жену увел.

– Кто?

– Да математик один, у Нобеля.

– А-а-а… А куда про математиков звонить надо?

– В Америку… Вот телефон…

Боженька:

– Але?! Америка?! Институт Клэя?! С вами по поводу Перельмана говорит…

А из института:

– Слава тебе Госсподи…

А Боженька:

– Та лааадно… Я относительно Перельмана тут одного…

А потом американцы звонят Перельману: мол, ради Бога, мы вас просим. А Перельман говорит: не хочу я ваш поганый мильен, и Бога нет. А из института этого ему: тогда сами звоните туда и капризничайте… И Перельман говорит: «Ну лааадно». Звонит в приемную к Боженьке… А тот так устал, так устал… Говорит секретарю-архангелу своему: «Устал сегодня, если будут звонить, меня нет».

Ну секретарь, бойко молотя по клавиатуре компьютера, Нагорную проповедь начисто набирая, трубку снимает. А там, робко так:

– Але… Это Перельман… Сам у себя?

А секретарь, как ему велено:

– Бога нет!

А Перельман окрепшим голосом:

– Ну вот! А я что говорил!

Битлз

Шла-шла и встретила двух майских жуков. Они меня тоже увидели, верней, не всю меня – мои туфли.

И один, который посообразительней, другому говорит:

– Атас. Шифруемся. Типа мы – дохлые.

А второй мечется в панике туда-сюда, кричит в ответ:

– Ааааа! Иииии! А вдруг наступит! Наступит! Раздавит! Бежииим!

А первый:

– Догонит! Вишь, как гребет! Выхода нет. Лежим! Не палимся!

Лежат, дыхание затаили, глазки зажмурили, лапки поджали.

Я их подвигала носком туфли. Взяла, посадила себе на ладонь, разглядываю. Потрогала одному животик. Он пискнул от страха еле слышно. Второй шипит:

– Заткниииииссссь…

Пересадила их под куст, чтоб никто не наступил.

Ох они и напились потом. Как свиньи! Еще бы. Кто бы не напился. Такое пережить. Напились, а потом песни пели: «Йестердэээээй… Ол май траблз симз со фааааар эвэээээй…»

Рецидивистка