Этюды к портретам

Оно и на самом деле так: «крупная мелочь» — это заметки по фактам, короткие новеллы, анекдоты с развернутым сюжетом. Их всегда хватает в редакции. А «мелочь мелкая» — кратчайшие остроты, подписи к рисункам, афоризмы. От них требуется гораздо большая острота, их создать труднее. Великим мастером микроскопических сатирических произведений был скончавшийся недавно поэт Эмиль Кроткий (Эммануил Герман). Он в «Чудаке» печатал свои острые эпиграммы. И до последних дней жизни давал в «Крокодиле» цикл афоризмов под заглавием «Отрывки из ненаписанного». Тут он в прозе излагал кратчайшие мысли и парадоксы, удивительно умные и смешные…

Именно потому, что «мелкие мелочи» нелегко находить, работа Евгения Петрова в редакции была столь трудоемкой. Надо сказать, что Евгений Петрович с честью выходил из положения. Ему приходилось многое придумывать самому, теребить всех нас, но с неукротимой энергией Петрова, с его удивительной добросовестностью он добивался того, что в каждом номере его отдел был представлен полноценной страницей «Веселящего газа» — так названа была в журнале эта рубрика. До сих пор в ушах у меня звенит требовательный голос Петрова:

— Витя, опять вы ничего не дали мне для «Газа»! Это просто некрасиво, если хотите знать!.. Надо, надо, надо что- нибудь написать!..

И напрасно я отговаривался тем, что мне для моего собственного отдела «Деньги обратно!» (отдел занимался искусством и театром) нужны мелочи. Евгений Петрович был неумолим.

В 1929 году Ильф и Петров печатали в «Огоньке» свою юмористическую повесть «Светлая личность» (теперь она включена в пятитомное собрание их сочинений), а в «Чудаке» они давали помимо чисто журнальных материалов без подписи (написанных и вместе и порознь) еще и отдельные новеллы и несколько циклических вещей: «История из жизни города Колоколамска», «1001 день, или Новая Шехере- зада» и т. д.

Взаимопонимание и общность мнений и Ильфа и Петрова с М. Е. Кольцовым были полными. Мне часто приходилось встречаться у Кольцова с Ильей Арнольдовичем и Евгением Петровичем. Разговор всегда был очень значительный — и по темам, и по мыслям, высказываемым всеми тремя, но в то же время веселый, остросатирический и занимательный. Они понимали друг друга с полуслова. У всех трех собеседников была ненависть ко всему пошлому, низменному, обывательскому. Пошлость в любом ее проявлении вызывала у наших друзей брезгливое отношение. Все трое, отличаясь незаурядным остроумием, умели клеймить метким словом негодяев и дураков, которых — увы! — всегда хватает.

Именно вот такое отношение ко всему непорядочному и шкурному, к банальщине и пошлости и стало основою, стало признаком, по которому Кольцов отбирал сотрудников своего журнала — и в особенности ближайших своих соратников, практически делавших журнал.

Среди постоянных сотрудников «Чудака» был и В. В. Маяковский.

Вспоминаю, как он принес в редакцию свое стихотворение, ныне уже весьма знаменитое:

Лошадь сказала, взглянув на верблюда:

«Какая гигантская лошадь-ублюдок!»

Верблюд же вскричал: «Да лошадь разве ты?! Ты просто-напросто — Верблюд недоразвитый». И знал лишь бог седобородый, Что это животные разной породы.

Он прочитал свое произведение. Всем нам, разумеется, оно очень понравилось и было немедленно принято для журнала Кольцовым. Более того: Маяковскому тут же был выписан ордер в бухгалтерию на оплату стихов. Бухгалтерия издательства помещалась во дворе, во флигеле. Поэт ушел туда и вскоре вернулся: оказалось, что уже поздно — касса закрыта. Тогда Владимир Владимирович предложил нашему замечательному «темисту» М. А. Глушкову пойти поиграть на бильярде. Глушков согласился, и оба вышли на улицу…

На другой день Глушков явился, держа в руках ордер и доверенность Маяковского: он выиграл у поэта эту сумму. Я не стану подробно описывать внешность и характер Глушкова, ибо это удивительно точно и выпукло сделали Ильф и Петров, выведя Михаила Александровича в романе «Двенадцать стульев» под именем Авессалома Владимировича Изнуренкова. Там правильно описана даже профессия Глушкова, — создание тем для рисунков в газетах и журналах. Точно описаны его манера говорить, его внешние и внутренние черты и прочее…

Веселый и довольный Глушков, хихикая и похваляясь, произнося множество острот, пошел тогда в бухгалтерию получать деньги за Маяковского. Ему выдали их. И в редакции возникло шуточное предложение: под стихами в номере напечатать подпись не Маяковского, а Глушкова… Мы сообщили Кольцову наше предложение, о нем узнал сам Маяковский, и все дружно смеялись над этой шуткою.

В «Чудаке» не только печатался, но и работал в редакционном аппарате М. Я. Пустынин. Он начал печатать свои сатирические стихи в журналах, возникших после революции 1905 года. Смелые эти журналы прожили недолго, но они навсегда вошли в историю русской сатиры.