Этюды к портретам

Очевидно, крепко критиковали «Баню». (Вообще надо сказать, что при появлении «Баня» мало кому понравилась. как это было когда-то даже по отношению к Пушкину, -то казаться, что Маяковский изжил себя, повторяется прочее…) Автору пришлось защищаться. А мы Владимир Владимирович силен в полемике. тут перед ним были рабочие, не искушенные в литера дискуссиях. надо было слышать, как мягко отве Владимир Владимирович на высказывания, которые — его собственном цитировании — казались мне очень

Наверное, так ведет себя боксер, когда он обучает ребенка своему суровому спорту. Это было почти что игрой в поддавки. Даже выражение лица было непривычным для Маяковского на трибуне: мягкое, спокойное, ясное…

А вероятно, он был очень огорчен отрицательной оценкой пьесы.

И вот — Маяковский на трибуне своего открытого вечера, окруженный вереницей студентов, которых он проводил бесплатно и сажал на рампу, ставил у стен по бокам эстрады, вдоль проходов…

Основная задача вечера — популяризаторская. Маяковский считается с тем, что надо людям объяснить сперва, показать наглядно свой творческий метод, систему своего стихосложения, свои мысли и т. д. Но и это сопровождается краткими, нетрудными для аудитории экскурсами в полемику, в область поэтической теории и прочее — для тех из слушателей, кто, так сказать, может быть причислен ко 2- му курсу «маяковсковедения». И тут же — короткие злые удары по противникам и пошлякам, приходившим с целью лягнуть копытом советского поэта. А лягать, пожалуй, легче всего было именно Маяковского, потому что тон вечера, заданный самим поэтом, — тон полемики, находчивости, грубоватого остроумия и доставшегося в наследство от футуризма демонстративного самовосхваления — помогает завистникам, и просто пошлякам, и врагам, и ревнителям «чистого искусства»…

На таких вечерах Маяковский опубликовывал к широкому сведению все то, что создано было и в теории, и в литературной практике лефовской группой. А ведь литературная жизнь, сопряженная с жизнью страны, всегда требовала каких-то реакций на события, кампании, демарши литературных противников.

Вечера Маяковского никогда не ограничивались опубликованием только его стихов (допустим, даже новых). Аудитория всегда узнавала нечто, что прямо не относилось к чтению стихов. Вступительное слово, ответы на записки, иногда разраставшиеся до размеров небольшой речи, послесловия к выступлениям — все это «работало» не меньше, чем мастерское исполнение стихов.

О том, как Владимир Владимирович умел исполнять свои произведения, мы читали много раз. Но один эпизод мне хочется рассказать, ибо в нем есть своеобразие.

Существует и сегодня патефонная пластинка, на которую записано чтение Маяковским стихотворения «Необыкновенное приключение…». Запись относится к 20-му году. Голос поэта звучит на этой пластинке, очень сильно скованный ритмом стиха. Бытовые интонации, свойственные этой вещи, почти отсутствуют.

Я говорю о пластинке потому, что летом 22-го года мне привелось услышать то же стихотворение из уст Владимира Владимировича в кабаре «Нерыдай». В кабаре бывала публика всякая. В основном, конечно, — «нэпманы», богадельцы. Но и артисты, литераторы навещали этот -полутеатрик. В тот вечер Маяковский сидел за неизвестной мне красивой блондинкой.

присутствовал в компании молодых своих дру длинным «актерским» столом, на который подавали удешевленные блюда; расчет хозяев был таков: молодая не могла тратить значительные суммы, а ее присут придавало пикантность всей программе, за актер возникали веселые экспромты и реплики, от кто-то подымался на сцену для исполнения не предвиденных программой номеров и т. д.)

Так вот публика стала требовать, чтобы выступил Маяковский.

Владимир Владимирович реагировал так: он поднялся жестом попросил тишины и произнес:

— Милостивые государи!^[1] Я выступлю только при ус вы пожертвуете сейчас на голодающих в По

Аудитория изъявила согласие на это. Кто-то из участников спектакля прошел по залу с тарелкой. Значительные легли на тарелку в советских дензнаках и даже в долларах, фунтах и прочей валюте.

Тогда Маяковский поднялся на сцену и начал читать «Солнце». Читал он спокойно и внятно. Очевидно, это стихотворение полагалось им в числе «делового репертуа легкая для восприятия сюжетная вещь, соединяющая патетикой и характерная для творческого лица ав «Необыкновенное приключение…» было очень умест всюду, где стоило читать ни чисто лирических, ни по стихов…

И в самой интерпретации Маяковским стихотворения стремление быть понятным не слишком изощ аудитории. Не сегодня возник покой в произноше строк «Приключения». Чувствовалось, что все уже хо отработано автором-чтецом.