Этюды оптимизма

Утверждение Рибберта, что отложение пигмента в нервных клетках составляет исключительную принадлежность старческого возраста, не соответствует действительности. Доктор Мюльман, исследовавший этот вопрос в последнее время, нашел пигментные зернышки в нервных клетках малолетних детей и у одного 18-летнего юноши; количество их оказалось даже очень значительным. Но он утверждает, что в старости пигмента собирается еще больше. «С возрастом, – говорит он, – жировой пигмент накопляется в центральной нервной системе, захватывая все большее количество клеток и занимая все больше и больше места в них, так что у дряхлых стариков большинство клеток оказывается настолько переполненным, что часто остается свободной в клетке только тонкая кайма протоплазмы. Ядро, по-видимому, вообще не претерпевает повреждений»[80]. Этот последний факт указывает на жизненность переполненных пигментом клеток, что подтверждается и приведенным Мюльманом рисунком разреза мозга восьмидесятилетней старухи. Этот рисунок должен служить иллюстрацией крайнего переполнения нервных клеток пигментными зернами, оставляющими свободными лишь тонкий поверхностный слой протоплазмы. Но стоит внимательно осмотреть приложенное автором изображение, чтобы убедиться, что все клетки содержат вполне достаточное количество протоплазмы для того, чтобы сохраниться в живых. Следует припомнить, во сколько раз большее количество пигментных зерен заключают клетки радужной и сосудистой оболочки глаза или кожные клетки негров, пигментные клетки разнообразнейших животных и пр., что им нисколько не мешает жить и совершать их нормальные отправления.

Но вся эта теория роли пигмента в старческом перерождении рушится перед напором хорошо установленных фактов. Гораздо ранее Рибберта некоторые ученые пытались провести ее, и в особенности старался об этом Мюльман в нескольких мемуарах. И мне, конечно, пришлось столкнуться с этой теорией при моих исследованиях старости. Но уже несколько лет назад я указал в работе, выполненной мною совместно с Вейнбергом и Менилем[81], что у очень старого попугая, за несколько лет до смерти впавшего в дряхлость, в нервных клетках не оказалось и следа пигментных зерен. Нервные клетки его, наоборот, представляли поразительную картину невронофагии. То же самое относится и к белым мышам и крысам, у которых в старости клетки больших полушарий, окруженные невронофагами, не обнаруживают никакого отложения пигмента. При явлениях естественной смерти поденок и коловраток я тоже никогда не наблюдал пигмента в нервной системе.

Все эти факты указывают на то, что скопление пигмента в различных частях организма и, между прочим, в нервных клетках, несомненно, частое в старости, далеко не есть необходимый спутник ее и никоим образом не может быть признано причиной старческого перерождения. Подобно тому как в старости замечается особенное распределение извести, то же самое имеет место и относительно пигмента. Кости у стариков теряют известь и становятся хрупкими, в то время как хрящи и артерии твердеют от накопления в них известковых солей. Волосы у стариков седеют, теряя пигмент. Радужная оболочка становится светлее, между тем как в коже, в нервных клетках, в сердечном мускуле и других органах совершается накопление пигментных зерен. Это последнее, являясь одним из проявлений старости, не может быть признано причиной ее.

Из моего ответа на возражения некоторых противников по вопросу о старости и смерти можно усмотреть, что установленные мною факты остаются непоколебленными, а высказанные предположения – неопровергнутыми. Хотя и недоказанные, последние могут служить исходной точкой для производства дальнейших исследований в этой сложной и трудной части биологии.

СЛЕДУЕТ ЛИ ПЫТАТЬСЯ ПРОДЛИТЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ ЖИЗНЬ

I

Жалобы на тему о краткосрочности нашей жизни.

– Теория «медицинского подбора» как причины вырождения человеческого рода.

– Польза от продления человеческой жизни.

Хотя из всех млекопитающих человек живет всего дольше, тем не менее продолжительность своей жизни он находит все-таки недостаточной. С самых отдаленных времен он жалуется на краткость своего существования и мечтает о возможно большем его продлении. Не довольствуясь тем, что его долговечность значительно возросла сравнительно с долговечностью его сородичей в животном царстве, человек желал бы жить по крайней мере столько, сколько его отдаленные предки – пресмыкающиеся.