Этнопсихологические проблемы вчера и сегодня

«Психология народов» определялась Вундтом как вполне самостоятельная дисциплина, изучающая явления особого рода. Ее законы и принципы не могут быть сведены к законам и принципам индивидуальной психологии. Самим фактом своего существования она преодолевает до известной степени границы сугубо сингуляристских ходов мысли, характерных для общей психологии. Ко всему прочему она обретает способность реально влиять на процесс и результаты индивидуально-психологических исследований. Душа человека в эмпирическом смысле не представляет собой самодостаточной величины. Реальный эмпирический индивид всегда живет в обществе. Его индивидуальная психическая природа не могла бы в полной мере сформироваться в отрыве от его социальной природы. Классическим примером в этом отношении является язык. Развитие индивидуального мышления невозможно представить вне инструментального контекста языковых структур. Человек как предмет интереса индивидуальной психологии предстает перед нашим взором, прежде всего, как существо, наделенное способностью к мыслительной деятельности (способностью к свободной комбинации представлений). Процесс мышления всегда воплощается в языковых формах. Но язык как феномен возникает только в обществе – как средство коммуникации мыслящих существ.

Как Вундт относился к социологии? Его позицию нельзя оценивать с точки зрения современности. Сравнивать вундтовскую «психологию народов» с социологией или социальной психологией неправомерно. «Психологии народов» уже не существует. Данный термин не вошел в научный обиход. При жизни Вундта слово «социология» имело почти столь же условное значение, что и слово «психология народов». Но история мысли сделала свой выбор. «Социология» существует. Существуют и социальная психология, и этнография, и антропология, и социолингвистика. А «психологию народов» сегодня можно только вспоминать.

Что касается отношения Вундта к термину «социология», то историограф вундтовского учения Эдмунд Кениг свидетельствует, что Вундт крайне отрицательно относился к этому «модному увлечению наукой, которая, собственно говоря, еще не существует; даже более, о содержании которой едва ли можно составить ясное представление». Вундт как теоретик и методолог наук о духе, написавший основные свои работы в данной области еще в 80-е годы XIX века, адресовал критические замечания не социологии вообще, не социологии как науке (в ту пору ее не существовало), а социологии Огюста Конта. В то время почти все исследователи, называвшие себя социологами, считали себя в большей или меньшей степени последователями Конта. Те, кто относился к идейному наследию Конта критически, как правило, относились подобным же образом и к контовской терминологической инновации.

Вундта, конечно, нельзя назвать антипозитивистом. В некоторых аспектах теория Конта могла ему даже импонировать. Вундт был психологом и во всех дисциплинарных спорах отстаивал позиции психологии. Конт же в своей знаменитой классификации наук психологию проигнорировал. Равным образом Вундт считал, что нет ни одной области социальной жизни, которая не изучалась бы какой-либо из уже существующих гуманитарных наук. Социология – лишь собирательное название совокупности обществоведческих дисциплин. Критику Вундта можно считать справедливой.

Основные работы, посвященные проблеме предметной спецификации социологической науки (к их числу относились, например, работы Г. Зиммеля) будут написаны несколько позже. В 70–80-е годы XIX столетия вопрос о специфически социологическом взгляде на общество оставался еще принципиально не решенным. Социологи XIX века претендовали на изучение чрезвычайно широкого круга явлений. Тем, кто называл себя социологами, было не вполне ясно, чего же именно они хотят. Все это вызывало резонные возражения со стороны представителей смежных дисциплин, стремившихся охранять рубежи собственных интеллектуальных владений. Если для Конта социология была «царицей наук», то для Вундта направляющей силой прогресса гуманитарного знания являлась психология. Социология (в глазах Вундта) оспаривала у психологии принадлежащее ей интеллектуальное первенство. Позицию Вундта в данном контексте можно считать вполне объяснимой.

Вундт умер в один год с Максом Вебером. Правда, Вундту «стукнуло» восемьдесят восемь, а Веберу – всего пятьдесят шесть лет. Если руководствоваться масштабом историко-научной хронологии, можно утверждать, что Вундту довелось пережить «золотой век» немецкой социологии. Однако кажется, что этот «золотой век» прошел мимо Вундта, или обошел его стороной. Мировую славу немецкой социологии принесло поколение Тенниса, Зиммеля и Вебера. Немецкая социология преодолела позитивизм и натурализм, избавилась от многих концептуально-методологических изъянов социологии XIX века, обрела высокий академический статус. Вундт принадлежал к другому поколению и никак не соприкоснулся с немецкими интеллектуалами «веберовского круга». Он пережил свой век в физическом смысле, но не пережил его в смысле интеллектуальном.