Этноспорт. Руководство пользователя

Таким образом, согласно определению (1974) И. Валлерстайна [Валлерстайн 2001], можно заключить, что спорт стал одной из основных мировых систем наряду с денежной системой, глобальными индустриями, коммуникациями и транспортом. Культурологический подход позволил выявить, что транслируемые спортом смыслы органично вписываются в каждый из пяти уровней культурного пространства теории «воображаемых миров» (1996) американского социального антрополога А. Аппадураи, развивающего идеи И. Валлерстайна: медиапространство, пространство идей, технопространство, финансовое пространство, этнопространство [Appadurai 1996].

В ходе исследований была выявлена дихотомия в культурной перцепции спортивного контента, основанного на позитивизме бинарного нарратива, в котором признается, что спорт способствует формированию здорового образа жизни (ЗОЖ) и трансформации социального пространства в целях поощрения физической активности населения, при этом негативные последствия развития спорта рассматриваются как неизбежно возникающие фракталы рисков потенциального травматизма, обусловленнного преодолением интенсивных физических нагрузок, а также возникающие контексты социальной агрессии, вызванной развитием единоборств, хулиганством болельщиков и внесудебными санкциями за нарушение правил соревнований вопреки устоявшимся нормам и принципам современного права.

Пост-спорт: результаты индоктринации трансгуманизма

Современный спорт возник на идеях гуманизма и первоначально служил созданию коллективного идеала физического совершенства человека, демонстрирующего рекорды скорости, силы и ловкости. Чемпионы стали воплощением идеальной телесности и в сочетании с religio athletae П. Кубертена, где «спорт был религией, церковью и догмой» представляли собой ярчайший образец либерально-религиозного (нетеистического) гуманизма [Кубертен 2011: 37].

Предельные значения физических возможностей человека были достигнуты довольно быстро почти во всех видах соревнований, и тогда сами спортсмены оказались заинтересованы в их расширении, чтобы сохранить едва возникший в обществе интерес к развитию спорта. Поначалу пресловутое «расширение возможностей» спортсмены достигали тренировками, но довольно быстро возник опыт использования фармакологического допинга, а главный прорыв наступил с появлением методов генной модификации организма, ознаменовавшей собой супергуманизацию спорта, мгновенно превратившегося в пост-спорт, устремленный в «наше постчеловеческое будущее», по определению Ф. Фукуямы [Фукуяма 2008].

Генная инженерия отправила гуманизм на свалку истории. Устаревание этой первичной идеи модернизации общества одним из первых отметил французский философ Л. Альтюссер (1918–1990). В работе «За Маркса» (1965) он заявил об исторической ограниченности эпохи гуманизма, вместе с которой на наших глазах элиминирует спорт как его соматическая репрезентация. Он отмечал, что «на смену темам классового гуманизма приходят темы социалистического гуманизма», в корне меняющие парадигму этого понятия [Альтюссер 2006: 314]. Л. Альтюссер иронично констатирует утрату «теоретической ценности» этого некогда революционного понятия, «говоря о том, что понятие гуманизма является идеологическим (а не научным), мы в одно и то же время выдвигаем два утверждения: мы говорим, что оно и в самом деле обозначает некую совокупность существующих реальностей, но в отличие от научного понятия оно не дает нам средств, необходимых для их познания [Альтюссер 2006: 316].

Лишившись своей теоретической опоры — гуманизма, современный спорт оказался ввергнут в пучину трансгуманизма и открыт «бесчеловечным» экспериментам генной инженерии, порождая вариативность симбиозов человека-животного-растения-механизма. Британские исследователи М. Макнами, С. Оливер и П. Уэйнрайт в совместной работе «Этика исследований в области физической подготовки, здоровья и спорта» отмечают, что спортсмены стали той социальной группой, которая постоянно «подвергается инвазивным, навязчивым, потенциально опасным экспериментам, и в некоторых случаях это приводит к пагубным последствиям» [McNamee, Olivier, Wainwright 2006: 12]. Рефлексируя происходящее, британский философ М. Мор в статье «Технологическое самопреобразование: расширение личной экстропии» (1993) вводит понятие «морфологической свободы», которая выражается в принятии или отказе от использования технологий «улучшения» человеческого организма [More 1993].