Это Америка

Продукты в магазинах были в большинстве своем привезены из Советского Союза, и даже среди лекарств в аптеках попадались привезенные таблетки, мази и травы, хоть это и было запрещено законом. Все то, что в США считается незаконным, можно купить на Брайтоне. Никакие законы и правила на этой территории не работают. Впечатление было такое, что эмигранты здесь самоизолировались, отказались от американизации.

Брайтон знаменит также своим Бордвоком (Boardwalk) — широкой и длинной дощатой набережной, идущей вдоль пляжа. Там медленно и важно прогуливались пожилые эмигранты и бегали стайки детей, бабушки катили коляски с внуками. Из ближайшего ресторана слышалась старая песня в исполнении Леонида Утесова «Сердце, тебе не хочется покоя…». Алеша подошел к скамейке с дремлющими стариками и заговорил с пожилым мужчиной, который притопывал ногой в такт музыке.

— Хорошая погода, — сказал Алеша, присев рядом. — Любите музыку?

— Песни наши трогают. Здесь все больше одесситы живут. А это такой народ, больше всего в жизни любят веселье.

— Вы тоже из Одессы?

— Я-то? Нет, я из Жмеринки. Скучаю здесь. Ну ее, эту Америку с ее английским, к е…ной матери. Мату я больше рад, чем английскому. Только среди русских и отдыхаю маненечко.

— А вот как это вы тут живете, в Америке, а вокруг вас все только русское?

Мужчина с удивлением покосился на Алешу:

— А мы в Америку не ходим, у нас тут своя Америчка.

Под впечатлением от русской эмиграции Алеша написал и опубликовал в газете стихотворение:

Человек из Жмеринки

Жил да был в Америке

Человек из Жмеринки.
Стали здесь его учить
По — английски говорить;
Повторял он на ходу:
«Хау дую ду ю ду,
Кошка — кэт, собака — дог»,
Но запомнить он не мог.
— Для чего мне их язык?
Я ведь к русскому привык.
Только русский мне удобен,
А к другим я неспособен.
Вот пошел он раз в сабвей
И услышал там «о ’кей»,
И сказал в окно кассиру:
— Два «о ’кея» пассажиру!
А кассир ему в момент:
— Сорри, ай донт андерстэнд.
— Что же вам здесь непонятно?
О ’кей туда — о ’кей обратно.
Из окошка в тот же миг
Раздается со смешком:
— Сэр, вот лэнгвидж ду ю спик?
И пришлось идти пешком.
Ног в дороге не жалея,
Он доплелся до Бродвея
И до Пятой авеню.
В ресторане взял меню,
Попросил официанта:
— Накорми-ка эмигранта!
— Ви хэв чикен, мит энд фиш.
— Что такое говоришь?!
Как не быть в Америке
От языка в истерике!
Дай ты русский мне обед:
Борщ и парочку котлет.
Вместо этого в момент:
— Сорри, ай донт андерстэнд.
Как он там ни объяснялся,
Так голодным и остался.
Шел он, шел, затылок скреб
И увидел небоскреб;
Посмотрел, прищуря глаз,
И сказал себе тотчас:
— Кое-что в Америке
Ну почти как в Жмеринке!
Он пришел на Брайтон — Бич
И издал победный клич:
— До чего я, братцы, рад,
Снова слышать русский мат!
Отдохну маленечко —
У нас своя Америчка.

* * *

В этой «Америчке» процветали мошенничество и преступления. Вместе с тысячами обычных трудовых людей из Советского Союза приехали сотни преступников и жуликов. Командовала ими мафия из Одессы. Главарь мафии одессит Марк Балабула открыл на Брайтоне русские рестораны «Одесса» и «Садко» — с музыкой и танцами, как любят одесситы. Потом Балабула переключился на продажу бензина, стал хозяином бензоколонок, на него работало пятьсот человек. Торговал он контрабандным горючим, приобретал его через фирмы — однодневки, скопил солидный капитал, купил квартиру на Манхэттене, на Пятой авеню, и виллу на берегу океана. «Крышевали» его бизнес итальянские мафиози.

* * *