Это безумие, детка (СИ)

– О, котеночек, неужели ты лишишь меня удовольствия доставить тебе такую маленькую радость? – то, что изобразил на своем лице Гаспар, меньше всего походило на добрую, заботливую улыбку. – И да, кстати, с тебя, вроде как, причитается…

– Я не просила у вас эту шикарную машину! Ничего я вам не должна! – воскликнула Роэл со злостью. – Ничего!

– Не понравилась, значит? А я так старался, думал, ты оценишь мою заботу, – грустненько вздохнул Гаспар и толкнул качели сильнее. – На твоем желтом корыте передвигаться просто опасно.

– Не опаснее, чем иметь дело с вами! – выпалила девушка.

– Побойся бога, куколка! Благодаря твоему волшебному лечению я иду на поправку, даже человеческого мяса не хочется, ты мне веришь? – кривляясь, поинтересовался он. – Труд исправит меня, не сомневайся! Вот сейчас, например, я целых два часа выгружал тару для детского питания и думал о том, как обрадуются детишки, когда мамы купят им яблочное пюре, которое мы тут производим.

Но его страшное бледное лицо с алыми губами, его татуировки и холодные зелёные глаза, в которых мерцал голодный, безумный огонек совершенно не вязались с его словами – они звучали издевкой, насмешкой, бредом. На самом деле он сожрал бы всех этих детишек, о которых только что говорил, и не подавился бы.

Опасно! Шатучая доска прогибалась под Роэл, а натянутый мохнатый канат терся о тяжелый сук. Вдруг оборвется?

– Знаете что? – тихо, но с нескрываемой ненавистью сказала Роэл, стараясь загнать страх вглубь себя. – Я найду способ рассказать Фебу Дюпону, что на самом деле все не так и тогда… тогда вы сгниете в изоляторе! Я найду амулет, который будет действовать и на вас тоже!

Гаспар придержал веревку и качели остановились. Роэл тут же попыталась с них соскользнуть, но он не дал – подступил к девушке так близко, что ее плотно сомкнутые колени уперлись в его живот, на котором вытатуированные вороны расклевывали его вытатуированные внутренности.

– Глупая, глупая кукла, – протянул он, взявшись за веревки и нависнув над насмерть перепуганной от своей дерзости Роэл. – На самом деле тебе нравится мне подчиняться, и ты ждешь, когда я тебя трахну. Скажи, что это неправда, куколка! Скажи – и ты соврешь.

– Это неправда, – прошептала девушка, вся дрожа от его близости, от его будоражащего запаха и одержимого, невозможного взгляда.

И тогда Леоне вдруг резко и сильно дернул качели за веревки. Чтобы удержаться на узкой дощечке, Роэл по инерции за него схватилась и только в следующее мгновенье сообразила, что произошло: ее руки легли на его голые плечи, а босые ноги плотно обвили его узкие бедра. Холодный и твердый на ощупь, как мраморная статуя – Роэл попыталась отстраниться, но не тут-то было. Его пальцы скользнули под подол платья, украшенный оборкой, обхватили и крепко стиснули ее ягодицы. Груди уперлись в его голую грудь сквозь шифоновую, почти прозрачную ткань платья и Роэл с ужасом почувствовала, как заныли, запульсировали соски и эта пульсация проложиладорожку по ее телу вниз, туда, где наливался мерцающим жарким кварцем низ ее живота.

Откинув голову назад, Гапар засмеялся, захохотал, как сумасшедший (коим, своей сути, он и был), не давая ей вырваться, а потом поцеловал, чуть прикусив ее нижнюю губу и тут же зализав вспыхнувшее болью место укуса.

Перепуганное сердце рвалось, как мчащееся по лесу от пули дикое животное. Роэл уперлась ладонями в его грудь – но справиться с ним не смогла. Гаспар Леоне всецело завладел ее ртом, сплетая и расплетая свой острый язык с ее.

Все, чего в тот момент она по-настоящему хотела – закричать от ужаса, отвращения и ненависти к чудовищу, которое распоряжалось ее телом по-хозяйски, бесстыдно. Феб Дюпон, поцеловавший ее так нежно, услышит ее крик и Роэл будет спасена.

Но качели пели: «Молчи…», но от этого ощущения зыбкости, подвешенности в воздухе сладкая нега охватила тело, которое стало одновременно легким и тяжелым. Его близость будоражила. Холодный и твердый, запрещенный, ненавистный и… желанный. Желанный не ей, а ее телом, превратившимся в безвольное желе, у которого было только одно сумасшедшее стремление – подчиниться полуобнаженному мужчине с зелеными глазами и жуткими татуировками.

Секунды млели и млели, и вместе с ними млела Роэл, растекаясь тягучим медовым киселем. Так влажно, горячо и мокро между ног, так пульсирует скользкий бугорок, прикрытый лишь насквозь пропитавшейся ее соками полоской трусиков, когда он целует ее подбородок и спускается к шее, а его умелые прохладные пальцы стаскивают с нее кусок кружевной ткани.

Глядя Роэл прямо в глаза, Гаспар ласкает внутреннюю поверхность ее бедер, треугольник светлых, пропитавшихся ее влагой волос, но не касается самого лона, приводя Роэл в исступление, как будто в жерло пышущего вулкана медовой горкой стекает жидкий лед.

Огромный яблоневый сад качается в его гипнотических зеркальных глазах, но не бьет стекла.

– Проси, – исподлобья глядя на нее, говорит Гаспар Леоне и Роэл с ужасом видит свое измученное отражение в его черных зрачках, резко контрастирующих с яркой зеленью радужки.