Это безумие, детка (СИ)

Согревая Роэл теплыми темными глазами, Феб прикоснулся к ее щеке, но девушка отстранилась, сама до конца не понимая причину, по которой это сделала. Он нравился ей, а она ему, скоро все будет кончено и тогда… Быть может, у них все получится тогда, когда Гаспар не будет стоять между ними. Может, после… Но не сейчас.

Сейчас Роэл отправилась искать Леоне в заводскую часть лечебницы, где обрабатывали и пускали в производство яблоки, из которых потом варили детское пюре, соки, различные напитки. Варочный цех оказался огромным помещением: в хитросплетении труб, проводов, лесенок и исполинских бочек было так легко затеряться. Вокруг что-то трещало, шипело и дымилось, но эти процессы будто происходили сами по себе. Нигде не души.

Стуча каблуками, девушка поднялась по металлическому каркасу на уровень второго этажа. Прямо под ней, на платформе без перил, словно ведьмино зелье, пузырилось в исполинской цистерне какое-то золотистое варево.

– Оригинальный напиток с довольно корявым названием сбитень. Тут его варят, разливают по бутылкам, наклеивают этикетки и отправляют по магазинам, и человеческим в том числе, – послышался позади знакомый гнусавый голос, вогнавший ее в дрожь. – Патока, яблоки и мед. Пробовала?

Роэл резко обернулась и оказалась с ним лицом к лицу. Гаспар стоял, привалившись к какой-то трубе, и с преувеличенным вниманием разглядывал свои ногти. Кажется, они удлинились и заострились. Кажется?!

– Правда, ты дампир, и у тебя должны быть несколько иные предпочтения. Вы можете без нее обходиться, но, куколка, неужели не хочется чудесной, свежей, горячей кровушки? – Леоне вскинул на нее невыносимые зелёные глаза. – Хотя, не совсем она у меня горячая сейчас, если честно, но, что вкусная, гарантию даю.

Девушка не нашла в себе сил ответить, только в ужасе качала головой. К чему он клонит, святые небеса, к чему он клонит?

Пусть он не до конца обращенный, но если она попробует его кровь, то заразится и сама станет… Станет такой же, как он! Упырихой… Ему стоит лишь отдать приказ, который навсегда перечеркнёт ее жизнь. Невозможно! Только не сейчас, когда она почти получила свободу!

– Иди ко мне, куколка, – вкрадчивым голосом позвал Гасапар, гипнотизируя ее немигающим взглядом, как смертоносная гадюка бедную, загнанную в угол мышку. – Обращение больно только поначалу, когдакажется, что кости внутри тебя стали, точно раскаленное железо и они растут, растут, растут, раздирая тело на части. Хуже нет этой пытки, куколка, ты мне веришь? И когда ты катаешься по полу, раздирая лицо ногтями и моля об избавлении, потому как не можешь больше терпеть, приходит освобождение. Внутри воцаряется холод, спокойный спасительный холод… и голод, который кажется раем по сравнению с тем, что было. Иди ко мне, моя конфетная, грациозная кукла… Иди и вкуси…

Завороженная им, его словами, Роэл приблизилась к нему вплотную, обвив руками его плечи, пьянея от этой близости. Клыки увеличились и заострились, чего с ней не было уже давно. Все вокруг стало размытым, как на снимке дурного фотографа. Только он был в фокусе. Гаспар. Его манящие зеленые глаза. Сейчас произойдет то, что поправить уже будет нельзя, но, пусть, пусть, пусть! Если с ним…

Притянув его к себе, девушка жадно прильнула к нему, целуя сонную артерию и повторяя губами путь тока крови. Не опуская к ней лица, Гаспар сжал ее так сильно, и бушующее внутри Роэл пламя опалило бешено колотящееся сердце. Она уже хотела вонзить клыки в его шею, как вдруг он сквозь плотно сомкнутые челюсти, выдохнул:

– Стой! Стой, черт бы тебя побрал! Я приказываю тебе остановиться!

Ноги Роэл подкосились и она сползла вниз, обнимая его колени и тясячекратно шепча «Спасибо!». В последний момент не дал ей сделать это, все-таки не дал попробовать свою, упыриную кровь и стать такой же, как он.

По какой причине, пожалел или пошутил, уже не имеет значения. Важно лишь то, что он остановил ее.

Мед в широкой хрустальной вазе с плоской ножкой напоминает расплавленный янтарь. Гаспар, глядя на нее сверху вниз, опускает в него большой палец и проводит по полураскрытым губам Роэл. Тягучий и тёплый, он остаётся толстым слоем помады, который сразу же начинает стекать по подбородку на грудь. Гаспар склоняется к девушке и, сжав ее горло раскрытой ладонью, впитывается губами в ее губы в сладостном поцелуе. И не выносящей этой сладости Роэл грезится за его спиной отблеск рая.

Он спускается ниже, собирая с ее груди медовую каплю, но останавливается и не дает ей себя притянуть. Как страшно волшебство его прикосновений!

Это безумие – трепетать от одного его неминучего взгляда. Это безумие – с певучей жадностью предвкушать его бесстыжие ласки. Это безумие – захлёбываться влагой, желая ощутить его в себе.

Гаспар держит на ней, стоящей перед ним на коленях, хрустальную вазу, как священник, совершающий миропомазание, а затем наклоняет чашу и мед течет прямо на голову Роэл, на ее запрокинутое к нему лицо, на ее шею и живот, прямо на тонкое белое платье, которое, оказывается, снимается так легко.