Это бизнес, детка!

Тройной коронный удар Каменского — под дых, по лицу и по почкам — позволил мне с лёгкостью отрубить Самира и нежно уложить его на пол. Терпеть не могу, когда меня хватают за руки! Прямо такая злость просыпается, что мама не горюй! Пусть теперь полежит и подумает о своём поведении, а мне пора. В Париж мне пора, продолжать игру, чтобы добыть кольцо. Я здесь не для того, чтобы заводить любовников, выходить замуж и няшиться. Работа не ждёт.

Спустившись к стойке ресепшена, я бросила ключ ничего не понимающему русскому парню и сказала ядовито:

— Пусть горничная уберётся в номере, а то там… намусорено. И в будущем постарайтесь избегать подобного мусора, иначе я пожалуюсь в… полицию и вас прикроют.

Оба — и парень, и Антуан — смотрели на меня с некоторым обалдением, но я не сочла нужным ничего объяснять и просто двинулась на выход. Впрочем, маркиз догнал меня и подозрительно спросил по пути к машине:

— Что, там было так грязно?

— Просто ужас, — усмехнулась я. — Не бери в голову, поехали.

Глава 13

В Париж мы въехали вечером. Ещё не темнело, но сумерки решительно обозначились под серыми облаками, укрывшими столицу. Дождь начал накрапывать где-то в окрестностях Фонтенбло, и с тех пор дворники джипа работали, не переставая. После светлого и солнечного дня Ниццы погода севера навевала уныние.

С Антуаном мы говорили мало и исключительно по делу: остановиться на заправке, пообедать, выйти размять ноги, хочешь сувенир? Мой маркиз всё время о чём-то думал, и я не решалась тревожить его по пустякам. То спала, то смотрела в окно на пролетающие мимо городки, на дорожные развязки, на поля и подлески. Думать не хотелось. Сразу в голову лезли всякие непотребные мысли. Те из них, что касались Самира, я отмела решительно и сразу. Вот ещё, будут тут мешаться. Я нисколько не жалела, что так поступила с парнем. Ведь предупредила — не мешай, не лезь, не качай права, которых и нет, к тому же. Сам виноват.

А вот дядя… Дядя был в мыслях постоянно. И мелкие. Ничего, ничего, ещё есть время. Ещё есть целых четырнадцать дней. Но мозгу не прикажешь… Постоянно возвращается к грустным мыслям и мусолит их, мусолит… Скорей бы уже Париж, может, там отвлекусь.

И действительно, только лишь мы въехали в город, я включила навигатор в своём телефоне, чтобы следить за названиями улиц. После пригородов с одинаковыми высотками и блочными домами мы немножко постояли в пробке, а потом оказались в самом центре. Здесь всё было по-другому. Дома невысокие, самый максимум — пять этажей, все с высокими окнами, с узорными балкончиками, с завитушками и лепниной. Узкие улочки часто с односторонним движением давили на мою привыкшую к Москве психику. Никогда не думала, что можно страдать клаустрофобией на улице, но, похоже, так и случилось — я сжалась в комочек на переднем сиденье, глядя, как Антуан лихо закладывает повороты за рулём огромного по сравнению с крохотными машинками джипа.

— А помедленнее? — даже воскликнула один раз, когда мне показалось, что он сейчас заденет или ревербер, или зеркало заднего вида синенького «жука», припаркованного впритык к тротуару.

— Спокойно, детка, мы уже почти приехали, — удивлённо ответил Антуан и направил джип в узкий проезд, над которым белела на синем фоне лаконичная буква «Р» паркинга.

Внутри мне стало ещё страшнее. Я всё понимаю — экономия места, рассчитанная до миллиметра ширина дорожек, но здесь так тесно! Сможет ли развернуться? Хотя, чего я волнуюсь — машина не моя, не мне платить за возможные повреждения. Впрочем, Антуан с честью вышел из этого испытания, припарковавшись с точностью перфекциониста. Мы вышли, забрали вещи из багажника, и мой маркиз кивнул:

— Пошли, здесь недалеко, сейчас отдохнём.

Честно сказать, мне ужасно хотелось лечь. Вытянуть ноги. Расслабиться после почти тысячи километров в машине. А ещё — закурить одну маленькую сигаретку… Но Антуан не курил, с собой сигарет у меня не было, так что на этом можно было поставить крест. Я просто тащилась рядом с маркизом, уже не рассматривая ни дома, ни улицы. Его «недалеко» растянулось чуть ли на километр, как вдруг мы пришли.

Антуан распахнул старинную дверь со стеклом, забранным узорной решёткой, и пропустил меня внутрь:

— Прошу, мадмуазель, сможешь вскарабкаться наверх?

— Какой этаж? — ужаснулась я.

— Третий.

Его смешок подстегнул меня. Пфф! Третий этаж — это не страшно. В Москве мы на шестом живём, каждый день по лестнице ходим и ничего!

За дверью открылся огромный холл, прохладный и звучный, с мраморными полами, широченной лестницей и маленькой застеклённой комнаткой у самого входа. Антуан постучал в окошко, потом звякнул сонеткой на стойке:

— Мадам Родригес, вы здесь?

Из комнатки послышались бодрые, хотя и шаркающие шаги, и в окошке появилось румяное широкое, как блинчик, лицо женщины. Чёрные волосы кудряшками обрамляли его, и казалось, что это Колобок в парике.

— Мсьё де Пасси, какая неожиданность! — восхитилась женщина. — А ваш папа не предупредил, что вы приезжаете!

— Для меня самого это неожиданность. Мы на несколько дней, не беспокойтесь.