Это был ты

Мы садимся в голубой Додж Неон Доун, иногда он нормально работает на протяжении года, но постоянно выходит из строя. В музыке громкие басы, хотя это всего лишь Тейлор Свифт и ее песня о новом расставании. Никто не может говорить под музыку с такой громкостью, но до дома Доун всего лишь десять минут езды.

Когда мы оказываемся у ее дома, то вчетвером сразу бежим в спальню к Доун, чтобы снять эти фиолетовые мантии. Я потеряла свою конфедератку, когда мы подбрасывали их в воздух, но я и не планировала хранить ее. Я была одной из тех, кто даже не украшал свою конфедератку.

Доун помещает свою в коробку, она будет хранить ее годами, я уверена. Она такой человек. В ее комнате столько снимков, сколько я не делала никогда в своей жизни. Она ценит каждый день, живет полной жизнью, в ней больше изюминок чем в ком бы то ни было. Это помогает в нашей дружбе – я же возвращаю ее к реальности снова и снова, когда она внушает мне азарт к жизни.

Джелла начинает делать макияж, говоря с Серенити о том, что надеть на костер у Джеймисона. Доун начинает копаться в своих ящиках, пока я тупо сижу на ее постели, глядя на них. Я уже одета в белые шорты и свободный топ, мой нормальный летний вид. Я бы не хотела слишком обнажаться, и, конечно же, я ненавижу плотно облегающую одежду. В отличие от большинства девушек, которые носят шорты меньше чем их ягодицы и топы, которые больше похожи на верх от купальника.

Если бы я взрослела другой жизнью, я бы, наверное, одевалась так же, но мне не нравится привлекать внимание к себе. Это редкость – увидеть меня с макияжем, хотя я часто наношу тон. В основном, чтобы скрыть синяки под глазами или синяки на своем теле.

Доун бросила рубашку в мою сторону.

— Надень это.

Я поднимаю ее и смотрю на короткий светло-розовый топ, который бы открыл мою грудь второго размера своим V-образным вырезом.

— О, нет, — говорю я ей, кладя его рядом с собой.

Она кладет свою руку на бедро, со словами:

— Ну давай же, всего на одну ночь.

Мои губы скривились в отвращении.

— Это не в моем стиле.

— Мы знаем, — добавляет Серенити.

Ее голос пафосный, как всегда, когда она решает, что слишком хороша, чтобы говорить со мной. Я не часто слышу, чтобы она обращалась ко мне, но когда она делает это, то обычно грубит. Я не знаю, что я такого сделала, что она презирает меня. Я не воспринимаю это лично. Это показывает ее, не меня.

Доун быстро смотрит на Серенити, взглядом прося ее быть добрее. Честно, я меньше забочусь о том, мила она со мной или нет. Она еще одна причина, из-за которой я счастлива уехать отсюда.

— Сейчас ты уже студентка, — поет Доун. — Давай же, пожалуйста?

Я ненавижу, когда она просит. Мне трудно отказать ей, особенно учитывая то, что она всегда замечательно относится ко мне.

Я держу рубашку перед собой.

— Можем ли мы... попробовать что-то менее открытое?

Со вздохом Доун поворачивается к шкафу еще раз. Она находит что-то еще и намеренно бросает мне это в лицо.

— То или это.

— Спасибо, — бормочу я, подбирая топ с пола.

Это желтый топ с огромным черным и желтым цветком спереди. Это выглядит очень по-детски, но он не такой откровенный, как предыдущий.

— Хорошо, я одену этот.

— Ура! — она победно хлопает в ладоши.

Развернувшись, она продолжает копаться в своей одежде. Когда я пытаюсь надеть топ, замечаю, что он на два размера меньше того, что я привыкла носить. У меня определенно есть фигура, когда я смотрю вниз, я чувствую себя... голой.

На этом Доун не останавливается, она начала наносить макияж на мое лицо. Не слишком насыщенный, она знает, что я смою все это. Я давно поняла, что лучше ей позволить делать мне макияж и укладку. Мои волосы вьются от природы, так что их она не трогает.

Когда она выпрямляет свои волосы, и Серенити с Джеллой готовы, мы вчетвером направляемся на выход из дома. Мне пришлось украсть пару сандалий у Доун, я понимала, что не смогу продержаться всю ночь на каблуках, особенно на огромном поле полном пьяных идиотов.

Мы добираемся к Джеймисону в то же время, когда и остальные. Некоторые люди уже с красными стаканчиками общаются друг с другом, пока остальные подтягиваются. Мы направляемся к стоянке, где стоят несколько грузовиков. Из одного из них ревет кантри.

Джеймисон, капитан баскетбольной команды, при виде которого лишаются чувств все девушки в возрасте от десяти до двадцати, начинает бросать куски дерева разных размеров в большую яму. К нему присоединяются еще несколько человек, делая костер намного больше, чем на вечеринках, которые я посетила прошлым летом. После обливания всего этого бензином, он бросает в него спичку, устанавливая деревянные сваи в огне.

Некоторые из ребят взволнованно кричат, как будто это какое-то чудо, что он зажег огонь. Я смотрю на людей вокруг и понимаю, что это было ошибкой. Это лучше чем быть дома, но я точно уверена, что мне не место в этой толпе. Я жду, когда смогу покинуть это место, тою рядом с людьми, с которыми я ходила в школу всю свою жизнь. Люди, которых я терпеть не могу.