Это было

Леонид Ленч Это было

^{Шарж В. Мочалова}

В своем большинстве рассказы, включенные в эту мою крокодильскую книжечку, основаны на подлинных эпизодах из прожитой мною долгой жизни.

Они, увы, не обладают шутливой крокодильской оснасткой.

Но зато в них нет ни грана неправды, а по-моему, когда ты пишешь о своих встречах с такими людьми, о которых пишу я, привирать и что-то придумывать не надо.

Рисунки М. Вайсборда

Златоуст Федулин

Мне могут сказать, что этот мой рассказ написан на старую тему.

Я принимаю этот читательский упрек. Больше, я даже готов назвать его тему избитой. Но что же делать? Мы бьем, бьем из наших сатирических пушечек по общественному пороку, о котором пишу, а он все не исчезает из нашей общественной жизни.

Выход у нас один - продолжать бить!

Итак, "Златоустом" Ивана Семеновича Федулина прозвали сослуживцы за его поразительное умение произносить речи (и речушки) на собраниях и совещаниях по любому животрепещущему поводу.

Потом, когда речь была уже произнесена, а Иван Семенович, солидный, очень серьезный, уже сидел на своем месте (обычно во втором ряду), слушатели понимали, что речь эта была "ни о чем", что Федулин повторил лишь то, о чем уже писали в газетах, не отступая от витавшего в воздухе набора слов и фраз ни на шаг.

Но и, с другой стороны, осудить его было не за что: набор-то был точным и объемным. К чему тут придерешься?!.

Но послушайте, что с ним произошло на последнем собрании, посвященном теме перестройки.

Выступил один оратор, другой, третий. Они говорили о конкретных, реальных задачах - применительно к нашему учреждению, связанных с тем, что мы стали называть перестройкой. Речи их находили свой отклик в аудитории, каждый оратор имел успех - один побольше, другой поменьше. А Иван Семенович сидел у себя во втором ряду, как всегда, значительный и солидный, но несколько удивленный тем, что председатель собрания не дает ему слова.

После шестого оратора он не выдержал, поднялся и громко сказал:

- Я послал в президиум записку с просьбой дать мне слово в самом начале собрания. Когда же я его, наконец, получу?!

Председатель ответил:

- Записку вашу я получил. Но вот тут поступило предложение прекратить прения. Я его проголосую. Кто за то, чтобы прекратить?

Взметнулся лес рук.

Председатель объявил, что собрание закрыто и что сейчас главное - работать, работать и работать. Сегодня лучше, чем вчера, а завтра лучше, чем сегодня.

...Иван Семенович остановил председателя, когда тот уже собирался уйти со сцены, и сказал ему, что удивлен и "не скрою, обижен" тем, что не получил слова.

Председатель сказал:

- Понимаешь, Иван Семенович, сегодня у нас на собрании был товарищ из райкома... начальство! Я подумал, как бы он не записал тебя, извини уж меня по старой дружбе, в болтуны. Потому что я-то знаю, что ничего, кроме того, что все знают, ты о перестройке не сказал бы!..

Иван Семенович надулся, но лишь на мгновение. А потом сказал, не скрывая своей обиды, но уже не столь острой:

- Эх ты! А еще друг-приятель. Прислал бы заранее мне записочку, чтобы я выступил с речью против болтунов и пустой болтовни по поводу перестройки. Я бы такую закатил речушку... Ну, ладно, в следующий раз слово мне дашь!

"Смешной человек" и мы – пижоны

Я начал свою сатирическую карьеру в ранней молодости, когда, живя на юге страны в хорошем областном городе, стал регулярно публиковать в местной газете свои фельетоны, написанные, как правило, в сюжетной форме.

Но вот вспоминательная "волна" подняла со дна пережитого еще один жизненный эпизод...

Итак, речь пойдет о "смешном человеке". Что это за человек?

Звали его Виктор Николаевич (фамилию я опускаю), он был профессором - преподавателем анатомии в областном медицинском институте.

Представьте себе довольно высокого худощавого мужчину лет сорока пяти, с неизменной доброжелательной улыбкой на лице, с седеющими кудрями, ровно обрамляющими идеально круглую и идеально лысую голову. Летом эту голову прикрывала от зноя полотняная шляпа, зимой - от ветра - меховая шапка. Весной и осенью Виктор Николаевич носил плащ-крылатку - старинное мужское одеяние крыловско-пушкинских времен.

Он был большим добряком, студенты над ним посмеивались, но любили: Виктор Николаевич никогда никого не резал на экзаменах, а выводил неучу спасительную троечку, говоря при этом всякий раз одно и то же анекдотическое:

- Я верю, что вы это знаете, но почему-то от меня скрываете... Стесняетесь? В следующий раз, пожалуйста, не стесняйтесь!..