Это было недавно, это было давно...

Домой возвращались небольшими группами, кто по санной дороге, а кто снова по железной. И лишь утром, когда собрались в своих бараках, выяснилось, что три человека так и не. вернулись с пожара. Погибли, наши товарищи, проходчики Валдин, Артюхов и Прокопчук.

31 декабря 1944 года шахта № 69 была принята в эксплуатацию. А в первый день последнего военного года весь коллектив УНШ отдыхал, отдыхал заслуженно после напряженной работы, связанной со сдачей шахты.

В январе 1945 года начались подготовительные работы на месте будущей шахты 71—72. Одних послали валить лес па месте заложения шахты, других — рубить просеку от шахты № 69 до новой. Несколько проходческих бригад получили задание копать вдоль просеки ямы и устанавливать опоры для высоковольтной липни электропередачи.

Погода стояла холодная, и мы, проходчики, в шахтерской одежде чувствовали себя не очень уютно на морозном воздухе. Огромные костры горели вдоль просеки. Без упреков и ограничений нам разрешали попеременно греться у них, ибо у многих был еще в памяти случай двухлетней давности.

...Январь 1943 года был характерен снежными метелями и сильными морозами. 16—17 января температура воздуха понизилась до 52 градусов мороза. Всем поверхностным рабочим предложили оставаться в бараках и в дальнейшем при температуре —50 градусов на работу не выходить.

18 января с утра держался .мороз. А вот после полудня «потеплело» до —49 градусов. Слепо следуя распоряжению, какой-то педант приказал вывести людей на очистку от снега железнодорожного пути вблизи шахты № 62. На снегоборьбу вышло около 300 человек. Зимний день короток, поэтому костры не разводили. Самые стойкие проработали не более двух часов. Но большинство, не выдержав сильного мороза, вернулись еще раньше... Польза от этого мероприятия была сомнительная, так как к утру путь снова замело снегом. Но почти каждый третий вернулся в барак с обморожениями рук или ног. Среди пострадавших оказалось немало и таких, у которых обмороженные места месяцами не заживали. В медпункте бинтов не было, соответствующих мазей тем более. Раны гноились, от этого в бараках стояла ужасная вонь. Сотрудники медсанчасти не решались пли не имели права освободить их от работы. Я уже писал, что порядок с питанием с первых дней был строжайшим. В конце рабочего дня бригадир или сами рабочие получали у табельщика талон на питание на следующий день. По такому талону выдавалась дневная пайка хлеба и  

еще завтрак и обед в столовой. Хлеб вечно был сырой и тяжелый, как глина, а в столовой выдавали жидкую похлебку. От такого «обильного» питания люди исхудали и обессилели, но жизнь все же теплилась в теле.

А вот после «эксперимента» с людьми па морозе для многих наступили последние дни.,, Обморозившись, они не смогли в последующие дни выходить на работу. И, следовательно, не получали талоны на питание. Для истощенного человека достаточно было один-два дня остаться без еды, и он уже был обречен на голодную смерть. А сколько очень нужных рабочих рук потеряла в это время наша стройка, и все из-за жестокой команды работать на сильном морозе в худой одеженке и не соответствующей погоде обуви...

На установке опор под высоковольтную линию мы проработали несколько дней, после чего получили указание выходить на работу на будущую шахту № 71—72.

Узкая тропинка, протоптанная в глубоком снегу, долго петляла по глухой нетронутой тайге. Наконец мы вышли на небольшую площадку, на которой хаотически лежали спиленные деревья. В середине этой площадки стояла стройная высоченная ель. На ней сделан затес, на котором было написано «Клетьевой ствол шахты № 71—72».

Но горные работы мы начали не с проходки ствола — здесь еще длительное время велась подготовка к ним. «Первый штык» сделали на проходке северной разрезной печи. Эту выработку начали проходить чуть ли не с ходу. Расчистили снег и без всякой механизации начали выбирать землю. За несколько дней углубились метров па 10—15, многократно перекидывая грунт с полки на полку. Вскоре нам установили лебедку, соорудили небольшой копер, и дальнейшую проходку разрезной печи мы вели с помощью скипа, которым на шахтах выдавали на-гора уголь и спускали лес для крепления.

Сегодня каждый житель нашего города знает, что название с декабря 1942 года поселок Гремячинский, а с мая 1949 года — город Гремячинск, пришло от названия реки Большая Гремячая. Но уже мало кто знает, что еще 50 лет назад эта река вполне его оправдывала. Тогда она была полноводной, в ней водилась во множестве рыба. А каждую весну наша Большая Гремячая так бурно разливалась, так энергично и стремительно несла свои воды, что этот шум и рокот быстро текущей по камням воды был слышен очень далеко. Мы даже просыпались по ночам от громкого треска и грохота, когда весной на реке начинал ломаться лед. Вот какой гремящей и шумливой в свое время была река Большая Гремячая, представляющая сейчас из себя жалкий с ржавой водой ручей.