Это было под Ровно

Так во главе с нашим молодым партизанским врачом Цессарским образовался у нас солидный госпиталь. В нем были хирургическое и терапевтическое отделения и зубоврачебный кабинет.

НА ПРИЕМЕ У КОХА

Майским утром обер-ефрейтор Шмидт зашел к Вале и торжественно сообщил: в четыре часа дня ее вызывает рейхскомиссар Украины Эрих Кох.

– Адъютант Бабах передал, чтобы вместе с вами явился и обер-лейтенант Зиберт. Возможно, господин гауляйтер захочет лично убедиться, что за вас ходатайствует немецкий офицер.

Откланявшись, Шмидт ушел. Валя тут же побежала к Николаю Ивановичу.

– Что же теперь делать? А вдруг ловушка?

– Отступать поздно. Я, конечно, поеду… Я никак не предполагал, что вызовут и меня, иначе я бы запросил командира.

– А без его разрешения нельзя? – И Валя многозначительно посмотрела на Кузнецова.

– Решу все на месте, – ответил ей Николай Иванович.

Около четырех часов дня по центральной улице Ровно, названной немцами Фридрихштрассе, ехали в экипаже Валя Довгер, Пауль Зиберт и Шмидт. У ног Шмидта мирно сидела овчарка, та самая овчарка, которая «чуяла партизан за километр».

Николай Иванович был одет в блестящий парадный мундир. На кителе были наколоты и нашиты все заслуги и отличия: значок члена гитлеровской партии, ленты, которые указывали, что Зиберт дважды ранен в боях, и два ордена железного креста. Парадные сапоги начищены до блеска. На новеньком поясе, с левой стороны, пистолет в кобуре. В кармане – второй пистолет на боевом взводе. Валя была в темном платье с креповой нашивкой на рукаве – знак траура по убитом отце. Еще раньше мы снабдили ее справкой от имени фельджандармерии, что «ее отец погиб от рук партизан».

На козлах, натягивая вожжи, сидел кучер. Это был Гнедюк. В кармане у кучера – пистолет, под сиденьем – несколько противотанковых гранат.

Дома вдоль улицы, по которой ехал экипаж, были сплошь заняты немецкими учреждениями и заселены немецкими чиновниками. В конце ее помещался рейхскомиссариат – управление наместника. Рядом с рейхскомиссариатом, в тупике за высоким забором с колючей проволокой, находился особняк – дворец Коха.

Экипаж остановился у дворца.

Вдоль забора прохаживались автоматчики-эсэсовцы.

Шмидт, торопясь, вышел из экипажа и подошел к караульному помещению.

– Пропуска для господина обер-лейтенанта Пауля Зиберта и фрейлейн Валентины Довгер готовы? – спросил он через окошко у дежурного по охране.

– Так точно, – ответили ему.

Зная лично Шмидта, дежурный подал Кузнецову и Вале пропуска, даже не спросив документов.

Эсэсовец откозырял и пропустил всех троих за ворота.

Дворец Коха находился в огромном саду. Залитые солнцем дубы, липы, клены бросали тень на асфальтированную дорожку. Кусты сирени наполняли ароматом воздух. Садовники возились над цветочными клумбами и у плодовых деревьев.

Помимо большого особняка, на территории дворца было выстроено еще несколько домиков – здесь размещалась охрана и прислуга Коха. Все это и много других мелочей успел заметить опытный глаз Кузнецова.

– Прошу вас пройти прямо к адъютанту, а я пойду сдавать собаку, – сказал Шмидт, указав Зиберту на парадное крыльцо.

– Ты будешь стрелять? – задыхаясь от волнения, спросила Валя.

– Если буду уверен, что убью, – ответил Кузнецов.

Адъютант Бабах любезно встретил посетителей и проводил их на второй этаж, в приемную Коха.

– Садитесь, пожалуйста. Гауляйтер сегодня в хорошем расположении духа, – улыбаясь, предупредил он. – Сейчас доложу о вашем приходе.

И Бабах скрылся за тяжелой дверью.

В приемной в ожидании вызова молча сидели несколько офицеров. Среди них два генерала в полной форме. Не успели Валя и Кузнецов осмотреться, как адъютант вернулся.

– Прошу в кабинет рейхскомиссара, – обратился он к Вале. – А вас, герр обер-лейтенант, попрошу подождать.

У Вали кругом пошла голова. Не выдаст ли она себя? Позовут ли потом Кузнецова? Будет ли он стрелять в Коха? У двери она обернулась и посмотрела на Николая Ивановича. Тот, сидя в мягком кресле, как ни в чем не бывало вполголоса о чем-то говорил с соседом – капитаном.

Адъютант открыл дверь кабинета, пропустил Валю, закрыл дверь и сам остался в приемной.

Валя сделала лишь шаг вперед, как к ней в два прыжка подскочила огромная овчарка. Валя вздрогнула от испуга.

– На место! – раздался громкий окрик на немецком языке.

Собака отошла прочь. Тот же голос предложил Вале:

– Прошу садиться.

Испуганными глазами посмотрела Валя на говорившего. За столом она увидела большого, полного человека с усиками «под Гитлера», с длинными рыжими ресницами и догадалась, что это и есть Кох.

Стол Коха был поставлен в кабинете углом, вплотную к нему примыкал перпендикулярно другой, длинный стол. За этот стол и пригласили ее сесть. Между нею и Кохом с двух сторон сидели охранники, у окна поодаль – еще один. У ног Коха лежала овчарка.

«Боже, какая охрана!» – успела подумать Валя, но тут же услышала вопрос.

– Почему вы не хотите поехать в Германию? – спрашивал Кох, глядя не на Валю, а на лежавшее перед ним заявление. – Вы девушка немецкой крови и были б очень полезны в фатерланд. Чтобы победить большевиков, надо работать всем.