Это было...(СИ)

Раскинув вьющиеся волосы по подушке, девушка тихо лежала на кровати. Еще не пропел своей громкой песни петух, оттого соловей вдоволь баловался своим переливчатым щебетом. Не вслушиваясь в пение маленькой птички, едва прикрыв глаза, Агата думала о своем, о девичьем. Думала о прекрасном и вроде не таком и страшном лесе, о волке, что стал ей другом. Думала о доме, матери, отце и брате. Думала о бабушке. О том, зачем она к ней ходит столь продолжительное время, помогая то с травами, то по хозяйству. Ведь, как выяснилось, бабушка и отличается недюжим здоровьем. Не посещай она свою странную родственницу, на которой вся деревня давно поставила клеймо ведьмы, кто знает… Вряд ли встречи с некоторыми знакомыми стали бы возможными. И как же это все-таки здорово – дружить с волком.

Нежное пение соловья оборвалось, и, бойко прохлопав крыльями, во дворе прокричал рыжий петух. Пора было вставать, да побыстрее, и не из-за страха прогневать отца или мать, нет. Чем быстрее Агата расправлялась с некоторыми домашними обязанностями, тем быстрее могла отправляться в лес.

- Доброе утро, матушка.

- Доброе утро, Агата, – проговорила Хильда, выходившая с кухни. Женщина как-то странно посмотрела на свою дочь, и словно увидев что-то особенное, одобрительно прищурившись, добавила. – Какая ты у меня красавица стала. Иди, позавтракай. Тебя уже ждут… И… Не волнуйся. Хм-хм.

- Не волноваться? – испуганно переспросила девочка, не заметив веселого расположения духа матери, ведь сейчас в ее голове вспыхнуло страшное предположение. Неужели допрос, которым ее столько пугал Ганс, и которого по счастливой случайности девочке удавалось избежать, состоится?

- Агата?! Уж не тебя ли я слышу? Вот черт… Тьфу. Мясо всегда в зубах застревает. Вильгельм, сходи за сестрой. Живо. – раздался грозный голос с кухни. У девочки сердце провалилось в пятки.

Вспомнив, что так не одела свою красную шапочку, Агата кинулась быстро прятать свои волосы под спасительным головным убором, и в этот момент перед ней возник Вильгельм. Не скрывая наигранного презрения, брат уподобился надсмотрщику и с места двинулся лишь тогда, когда девушка, вдохнув для смелости полной грудью, шагнула навстречу неизбежному.

На освещенной солнцем кухне обычно грозный отец широко улыбался, умудряясь при этом чертыхаться каждые три минуты. Широко рассевшись за столом, он довольно потирал ладони, играясь крошками. Подле него Агата обнаружила младшего, но от этого не менее талантливого охотника деревни. Хюберт просиял в улыбке, подарив девушке надежду на хороший исход. Он даже хотел было привстать навстречу прекрасной девице, однако его воодушевленный полет оборвался внезапным хлопком по плечу.

- Тихо, Хюберт, успеешь еще, чертяга. Хе-хе-хе. Доброе. Ну… Садись, красавица. А ну-ка, Вильгельм. Сходи… Сходи…сходи… Э-э-э... Позови мать.

- Н-но…

- Не сметь мне перечить, щенок. – вот и Вильгельма выпроваживали куда подальше. Брат явно был недоволен такой резкой сменой отношения, произошедшей в этой стае, однако все же ушел, оставив сестру вместе с отцом и этим Хюбертом. И что понадобилось этому охотнику в этот ранний час? – Ну… Как спала моя дочь? А?

- Х-хорошо. – Ганс хлопнул по месту на скамье около себя, явно приглашая Агату присесть, однако девушка, удивленная таким обращением, решила не спешить, впав в присущий ее натуре столбняк. – Я... Я накрою завтрак.

- Нет! – рыкнул по-звериному отец, еще раз стукнув по скамье. Дочери пришлось подчиниться и, взглянув удивленно на Хюберта, Агата села. Ганс заговорил. – Эх…хозяюшка моя. Все хлопочет! А почему? Вот почему. – мужчина вытянул перед собой сжатый кулак, демонстрируя побелевшие костяшки пальцев, испещренные рубцами, да мозолями. – Бабу в узде держать надо – вот почему!

- Кхм… – неловко вставил Хюберт, поглядывая на Красную шапочку. – Хм-хм-хм. Не уверен, что это всегда необходимо, Ганс. У тебя очень послушная дочь… Трудолюбивая и… красивая.

- А я тебе говорю! Вот! Вот здесь бабу держать нужно, тогда они тебе «и трудолюбивые, и послушные». – пропустив все сказанное мимо ушей, Хюберт задавался отнюдь не вопросом «в какой узде нужно держать бабу», а другим. Почему девушка прячет свои темные прекрасные глаза от него, почему не смотрит? Смущена? – Вот так. Черт… А за завтрак не волнуйся, Агата. Мы уже поели.

- Отец?

- В чем дело?

- Мне нужно… Идти. Бабушка, да и лес… Лучше если я пойду пораньше и вернусь засветло.

- Ах. Да. – вновь улыбнулся охотник. – Ну… Теперь не волнуйся.

- Не волноваться? – что же все затараторили сегодня про эту необходимость быть спокойной.

- Да, мое смелое дитя. Теперь… Хе-хе-хе. У тебя появился спутник.

Перекатываясь со спины на живот, словно вновь стал щенком, волк ждал. Ждал, разумеется, ее. С недавних пор он перестал раздражаться от этих ожиданий, предвкушая радость предстоящей встречи с Агатой. Как правило, волк развлекал себя мыслями о том, как бы ему удивить эту особенную человеческую самку. Задачка была не из легких.