Это было...(СИ)

- Выйдешь сейчас – вернешься к вечеру. – объяснила женщина, посмотрев устало на свою дочь. От понурого вида девочки, матушка почувствовала накатившие угрызения совести, и подойдя к дочери поближе, решила хоть как-то приободрить ее.

Взяв из сжатых рук ребенка красный головной убор, женщина надела его на голову дочери, спрятав при этом взъерошенные темно-каштановые локоны. Внезапно проснувшийся материнский инстинкт принудил женщину ласково потрепать Агату по нежной щеке, но вышло это как-то скомкано и неуверенно, заставив удивиться и мать, и дочь. Подобной жест показался очень странным – одна уже отвыкла от подобных ласк, а другая никогда к ним и не привыкала. Попытавшись замять родившееся смущение, женщина заговорила.

- У бабушки не задерживайся. – взмахнув перед носом Агаты указательным пальцем, мать внимательно посмотрела в темно-карие глаза дочери.

- Да, матушка.

- Не бойся. И… – окинув взглядом фигурку девочки, мать добавила. – Не разговаривай ни с кем по дороге.

- Не разговаривать? – удивилась подобному указу Агата.

- Ну, если ты встретишь дровосеков или других охотников. Иди мимо. В глаза им не смотри.

- М… Хорошо.

Ребенок накинул на свои плечи плащ, спрятавшись в тени капюшона. Взвалив потяжелевшую корзину, девочка вышла из дома, напоследок едва оглянувшись махнувшей рукой матери. Где-то внутри заскрипела нахлынувшая тоска, и почему-то так захотелось остаться дома, не смотря на вредину Вильгельма и строгого отца, но ей предстояла длинная дорога, а там кто знает, может ей все-таки повезет вернуться домой живой?

- Ой… Простите. – запутавшись в своих мыслях, Агата в последний момент заметила выросшего словно из-под земли высокого старика. То был старый Вольф.

Вместо каких-либо слов, мужчина прищурился, окидывая взглядом молодую девицу, широко распахнувшую темные глаза. Не дождавшись от старика каких-либо слов, ни, уж тем более, приветствия, Агата тихо пошла дальше. Чего тянуть удовольствие от подобного общения с этим человеком, что всегда ходил по деревне мрачнее тучи, да еще и в этой волчьей шубе. Вглядываясь в непоколебимую линию встающего на ее пути леса, девушка просто не заметила, как в серых глазах старика ожили призраки прошлого.

Она должна пройти здесь…

Другой дороги к опушке леса нет. Точнее есть, но это там, за его спиной, дороги расходятся, огибая мертвый овраг, а значит он просто должен ее встретить. Это неизбежно. Но почему ее так долго нет. Эх! Может нужно было дождаться ребенка у дома того охотника, что постоянно чертыхается себе под нос? Ведь не мог же он ее пропустить?

Так размышлял уже улегшийся на землю со своего недовольства волк. Впервые он столкнулся с одной проблемой. Выбранная жертва – не охотник, не лань и не какая-нибудь коза, которых он с таким удовольствием таскал из деревни. Это человеческая самка – отпрыск одного вчерашнего «знакомого». О ее существовании он и не узнал бы, если не сунулся бы вчера вечером в логово врага. Кто знал, что у этих монстров, погубивших не одну волчью душу есть семьи и уж тем более детеныши. Редко покидая свои владения, предпочитая встречать врага на своей территории, волк просто не подозревал об этом, а оставшись один от некогда великой стаи, великий хищник еще просто не столкнулся с такой проблемой как продолжение рода. Да и сейчас размножение себе подобных и уж тем более двуногих его мало волновало. В голове пылал лишь огонь мести – уж теперь этот охотник, а за ним и другие, ответят за каждого волчонка, загубленного столь хладнокровно за последние годы, и теперь, кажется, он знал как ранить врага в самое сердце.

Широко раскрыв пасть, едва заскулив от наскучившего ожидания, волк зевнул, и в этот момент вдалеке раздался шорох. Уши хищника мгновенно взмыли вверх, пытаясь уловить звук скрежещущего металла или же запах мертвого дыма, но ничего подобного не было. Вместо столь неприятных обонянию и слуху вещей, хозяин леса услышал запах человеческой пищи, и главное… какой-то нежный аромат, который был столь непривычным ему. Стоило подготовиться, и скрывшись в тени кустарника, волк стал вспоминать тот древний дар, который его потомки некогда переняли у людей.

На тропе появилась юная дева, сверкая в противовес окружающей ее зелени красным головным убором, да слегка зарумянившимися щеками. Угадывавшаяся из-под плаща девичья грудь устало вздымалась, тая в своих недрах человеческое сердце. Биение слышалось ему очень отчетливо, и он едва облизнулся. Капюшон старого плаща спал. Непослушные длинные локоны выбились на свободу, и теперь крупные волны задорно качались в такт девичьих шагов.

Да… Это был не охотник, смердящий кровью, и не лань чье сердце бьется столь суетливо. Это что-то иное, что излучает какой-то странный свет, а главное странный запах, дразня какие-то непонятные волку-одиночке мысли и чувства. Что ж… Это будет его самая интересная жертва, самая интересная охота, но пока… никто не мешал ему поиграть.

- Ах… – вздрогнув, Агата замерла на месте.