Это было только вчера...

Ухватившись руками за деревянный барьер, отделявший арестованных от судейской коллегии, стоял, согнувшись, как для прыжка, Славка. По его лицу разметались пятна, губы вздрагивали.

— Сволочь! Паскуда! Гад! — исступленно повторял он, швыряя бранные слова в Монгола, а тот молчал, и его раскосые глаза, прятавшиеся под синюшными веками, изредка выныривали из них, как из воды, чтобы метнуть в Славку громы и молнии.

Зашумели в зале. Застучал карандашом по графину судья. Вскочила Маруся. Модест Аверьянович ухватил пятерней подбородок. А мать убитого Матвея так и вышла, не оглянувшись, безучастная ко всему, что неспособно вернуть ей сына.

2

На заключительное заседание суда Дина опять пришла с Лялькой. Когда судья объявил: «Слово для обвинения предоставляется прокурору Ивановой», Дина тревожно приподнялась. Объяви судья: «Слово для обвинения предоставляется Дине Долговой», она не испытала бы большего волнения.

На Юлии Андреевне был темно-серый жакет, из-под жакета виднелась кофточка английского покроя, в руке был зажат карандаш, будто Юлия Андреевна собиралась конспектировать свое же выступление.

— Я обвиняю….

Так начала она речь, о которой они с Лялькой говорили несколько дней кряду.

Она обвиняла братьев Золотовых в первую очередь не за воровство и даже не за убийство, а за перерождение (она так и сказала: «Перерождение») из людей в животных.

— Человек шел от каменного топора к паровозу, от кирки к трактору в поисках лучшей жизни для себя и детей. Час за часом природа отступала и отступает перед человеком. Освоен Северный полюс, произведен первый беспосадочный перелет Москва — Владивосток, новый скоростной пассажирский самолет «ДО-3» совершил удачный пробный рейс по новой воздушной линии Москва — София. Человек рвется к звездам, спускается на дно океана, прокладывает дорогу себе и детям в будущее. Так ведет себя человек. Зверь выслеживает один другого, впивается в горло более слабому, отнимает у него добычу.

Константин Золотов бился над изобретением электропечки. Сейчас их сколько угодно в магазинах, странно слышать, что недавно кто-то бился над их изобретением. Изобретение не ладилось, и Золотов выбросился из окна второго этажа. Так считают те, кто жил рядом с Золотовыми: изобретение не ладилось, изобретатель оказался слабым. Я вправе подвергнуть этот взгляд сомнению. Уже тогда старший сын Золотова, Родион, его первенец, его любимец, встал на губительный путь грабежей и насилия. Изобретатель не выдержал позора, бесчестья, которое ему принес сын. Сотрясение мозга. Тихое помешательство. Смерть в доме умалишенных. Вот оно, ваше первое убийство, Родион Золотов. С имени отца начинайте перечень загубленных вами людей. Вот когда вы сделали первый шаг от человека к зверю.

Я обвиняю младшего сына Золотова — Владислава — в рабском подчинении старшему брату. Рабство — синоним трусости, бесхребетности, мелкотравчатости. Из страха перед зверем-братом Владислав позабыл, что он — человек, и тоже стал на четвереньки. Что из того — он не убивал? Он потворствовал, позволял убивать брату, лишь заботясь о том, чтобы отвести его «карающую» руку от себя и от жены.

Дина видела, как от каждого слова Юлии Андреевны Славка все плотнее сжимает губы, как густеют красные пятна на его шее и лице. А Маруся заметно бледнела, на ее глаза навертывались слезы.

Острая жалость рвала Динино сердце. Ей было жаль Славку, не сумевшего подняться над ничтожеством Родиона, Марусю, полюбившую Славку, Юлию Андреевну, вынужденную говорить так жестоко, когда на самом деле она лучше гору бы сдвинула и увела из этого зала, от своих же обвинений Марусю и Славку…

Всю ночь Дину преследовали тяжелые сны. То она стояла в сером жакете и белой блузке английского покроя перед судейским столом и неестественно громким голосом возглашала: «Я обвиняю», то карабкалась по крутой тропке в гору от Монгола, а он, размахивая каменным топором, кричал: «Убью!», то плакала, стоя подле Славки, и упрашивала Марусиным голосом: «Ты крепись. Я буду ждать тебя», то шла куда-то за Модестом Аверьяновичем, а он просил ее ступать как можно тише, то спорила с Лялькой, доказывая, что важно знать, с кого делать жизнь, и это ничуть не значит терять свою индивидуальность, это непременное условие формирования характера.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Шум в классе стоял неимоверный. Все приникли к окнам, открыли форточки.

— Падает! Да что вы ослепли? Падает, точно.

Падал купол церкви. Все видели, как он кренился, блеснув крестом, медленно заваливаясь набок. Вокруг школы, выстроенной в самом центре базара, творилось нечто невообразимое. Летели с прилавков овощи, в бело-желтое месиво превращались яйца, сыпалась прямо в тающий снег из опрокинутых мешков мука. Люди убегали с базара, где на глазах у всех свершалось чудо: отрывался от храма божьего купол и медленно, как бы раздумывая, падал.

Дина и Лялька стояли у окна, обнявшись, напуганные происходящим.

В класс влетела Ирочка: