Это было в каменном веке. Охотники на мамонтов. Пещеры красной реки

Придерживая звереныша одной рукой, Нум снял со стены пещеры длинный ремень сыромятной кожи, сделал на одном конце его петлю и надел на шею волчонка. Другой конец ремня он привязал к колышку, вбитому в земляной пол. Затем отпустил волчонка и снова уселся на свое место у очага. Почувствовав себя свободным, волчонок со всех ног кинулся к выходу. Но ремень натянулся, и петля едва не задушила его. Он упал на землю всеми четырьмя лапками вверх, вскочил, снова рванулся прочь, упал снова. Борьба была яростной, но бесполезной: ремень прочно держал малыша на привязи. Сидя на корточках у костра, Нум с любопытством рассматривал свой неожиданный трофей. Волчонок был весь исцарапан и искусан, однако серьезных ран на его теле не было. Видно, старый волк до последней минуты защищал его, прикрывая своим телом. Но зверек так отчаянно рвался с привязи, все туже затягивая петлю на шее, что каждую минуту рисковал задохнуться.

Наконец, поняв тщету своих усилий, волчонок прекратил сопротивление. Он сел на задние лапки, поднял кверху острую мордочку и, глядя на потолок пещеры, словно он был небесным сводом, заскулил так тоскливо и отчаянно, что у Нума дрогнуло сердце.

Ему уже не хотелось больше смеяться. Он вспомнил ту пронзительную, щемящую тоску, которая охватила его, когда он счел себя погребенным в недрах земли. Вспомнил, какое отчаяние овладело им, когда он стоял один–одинешенек на пустынном берегу Красной реки назавтра после землетрясения.

И сердце мальчика наполнилось жалостью и нежностью к крошечному существу, потерявшему в один день, подобно Нуму, все, что было ему дорого, и испытавшему, вероятно, такую же тоску и боль, какую испытал когда–то он сам.

Поднявшись с места, Нум подошел к волчонку. Бедный зверек задыхался от усталости и отчаяния, но глаза его по–прежнему горели лютой, неутолимой злобой.

— Ты остался один, — пробормотал Нум. — Ты слаб и беспомощен… Я тоже был слаб и тоже остался один…

Протянув руку, Нум хотел погладить своего пленника. Но волчонок, хрипло рыча, вскочил на ноги и попытался укусить протянутую к нему руку, однако не дотянулся до нее и, обессиленный, свалился обратно на земляной пол.

Он не понимал намерений Нума и по–прежнему считал его своим заклятым врагом. Никаких иных отношений с человеком, лишившим его свободы, у него не могло быть.

Глава 10. ЯК И ПЕЩЕРНЫЙ МЕДВЕДЬ

Однажды утром в долину Красной реки пришла весна. Ночью лед на реке треснул и разошелся в стороны, оставив посреди русла широкую полосу чистой воды. Ветер дул с юга. Солнце ослепительно сияло в чистом, без единого облачка, голубом небе. Нум проснулся на своем ложе из шкур и, подняв голову, прислушался. Снаружи, из–за бревенчатого частокола в пещеру явственно доносилась ликующая песня освобожденной от зимнего плена воды. Сосульки, висевшие у входа, таяли под утренними лучами солнца; веселая капель звенела хрустальным звоном.

— Учитель! Учитель! Весна!

Абахо открыл глаза и, откинув меховое одеяло, сел на ложе. Вот уже несколько дней, как старик и мальчик перебрались из Священной Пещеры в жилище вождя племени, чтобы присутствовать при великом событии, которого они так долго и так горячо ждали.

Давно пора было зиме кончиться! Запасы пищи у обоих затворников подходили к концу. Один волчонок пожирал больше мяса, чем Абахо и Нум вместе взятые. Он не брезговал даже сухими, уже начавшими подгнивать каштанами.