Это было в Коканде

Все-таки, несмотря на болезнь, он не потерял времени даром... Это было своего рода утешением.

В книгах раскрылся ему новый огромный мир. Он овладевал им так же ненасытно, как путешественник, открывающий новые страны, как жадный завоеватель...

О том, что делается на родине, он узнавал из газет.

Все менялось на родной земле. Подросла молодежь, обучавшаяся в советских школах, в техникумах и в университетах своей страны, еще так недавно знавшей только религиозные училища, и женщина стала участницей государственной и общественной жизни. В кишлаках почти исчезла паранджа...

"Смешнее всего, что в Ташкенте ты встретишь закутанных женщин гораздо чаще, нежели в селениях. Причем это жены ответственных работников... Вот фокус! Прямо комедия..." - писал ему Лихолетов.

С Лихолетовым Юсуп переписывался довольно часто.

Однажды Юсуп получил письмо от Алимата и даже от Хамдама... Узнав о выздоровлении Юсупа, Хамдам первый прислал ему письмо.

"Какая радость для меня, что ты встал и ходишь... - писал он. Темные люди, из всего желающие извлечь пользу, чуть было не обвинили меня в этом убийстве. Как будто на тебя у меня могла подняться рука... Велика злоба, но еще больше правда, и какую бы чудовищную клевету ни возвели на невинного, правда сама себя обнаружит. Мне было страшно, я сознаюсь. Потому что ведь только ты, с которым я провел все эти часы перед убийством, с которым я так много беседовал обо всем, мог бы подтвердить: каков я?.. Я ведь не скрывал от тебя моей души. Но ты не мог свидетельствовать в мою пользу. Я благодарю бога, что все обошлось благополучно и для тебя и для меня. Жизнь трудна и жестока, мы не знаем нашего будущего, но мы можем радоваться в настоящем. Вернись ты сейчас в родимую Фергану, я буду оберегать тебя, как слезинку на веке, потому что теперь твоя жизнь дороже мне своей собственной и всего моего рода".

Юсуп ответил ему, что он его ни в чем не подозревает. На этом их переписка прекратилась.

Юсуп не лгал, так отвечая Хамдаму. Чувства его к Хамдаму не изменились, по-прежнему он считал его способным на что угодно... Но ему казалось, что именно в тот день - в день их первой встречи - у Хамдама действительно не поднялась бы рука на него, и даже убийство в тот день Абита по воле Хамдама казалось ему неправдоподобным. "Ведь Хамдам должен был знать, что я пойду вместе с Абитом?" - доверчиво думал он.

Когда Алимат сообщил Юсупу о базарных слухах, Юсуп остался при своем мнении.

Летом 1933 года Юрезанский разрешил Юсупу съездить на родину. Сегодняшняя прогулка Юсупа по набережной была последней... Вечером он уезжал.

Стройный, слегка прихрамывающий человек, с поседевшими висками, в полувоенной форме, как будто ничем не обращал на себя внимание, но если бы кто-нибудь взглянул ему в лицо, то, несомненно, догадался бы, что видит перед собой самого счастливого человека в мире.

Железнодорожный билет лежал в кармане гимнастерки. Юсуп шел к Юрезанскому проститься. День отъезда совпал как раз с выходным днем, и они уговорились провести его вместе.

...Юрезанский провожал Юсупа. Оба они были в приподнятом настроении и от разговоров, и от вина, и от предстоящей разлуки. Когда поезд тронулся и Юсуп высунулся из окна, Юрезанский крикнул Юсупу:

- Напиши... Что там теперь?

Но за сутолокой в вагоне и на платформе, за грохохотом поезда Юсуп не расслышал слов Юрезанского... Он замахал ему рукой и тоже закричал:

- Спасибо. Прощай... Прощай!

Поезд шел мимо заводов, расположенных вдоль Октябрьской железной дороги, мимо огромных окон, блестевших голубым, ослепительным огнем сварки, мимо заводских литейных. Багровые облака над корпусами озаряли ночное небо.

Ворота корпусов и дворы были освещены яркими грушевидными лампами.

Такие же яркие огни горели в вагонах. Поезд несся, вздрагивая на стрелках и стыках. Закрыв глаза, Юсуп лежал на нижней полке вагона и мечтал о том часе, когда он поедет на арбе по мягкой, пыльной степи... Вечер будет тих и прохладен. Подъехав к маленькому кишлаку, он остановится там, чтобы побеседовать с людьми.

Сидят ли они по-прежнему, собравшись в тесный кружок около чайника в чайхане? Что горит у них над головой - электрическая лампа или старый керосиновый фонарь? А жизнь? Неужели все изменилось и она уже не течет по-прежнему медлительно и спокойно?..

Вспоминалась золотистая Фергана, вспоминались ее желтые пески, ее кудрявые сады, тенистые платаны, серебряные тополи, душистый воздух, горячее солнце, холодные арыки.

Юсуп незаметно для себя заснул и во сне увидал степь и перестрелку. Когда он очнулся, все вокруг спали.

Вагон потряхивало. Вровень с поездом бежали по черному полю отраженные огни окон. Около станций поезд усиливал ход и проносился мимо них с такой быстротой, что Юсупу не удавалось даже прочитать название станции.

"Все какие-то старые сны..." - подумал, улыбаясь, Юсуп.