Это было в Одессе

Мистер Джонс-младший выходит из кабинета, отправляется в комнату стенографистки и отдает распоряжение:

– Ко мне в кабинет: работа на полчаса…

Стенографистка, молодая двадцатилетняя мисс, белокурая, голубоглазая, в белой блузке с синим галстуком, слегка краснеет. Карандаш в ее руках дрожит…

В кабинете мистера Джонса-младшего запах трубочного табака, бумаги разбросаны на столе и креслах. Мистер Джонс-младший внимательно глядит на стенографистку и говорит:

– Вы напрасно волнуетесь, мисс Дженни…

Мисс Дженни молчит.

Мистер Джонс-младший говорит с убедительностью всех своих тридцати пяти лет, общественного положения, крепких мускулов игрока в хоккей и участника авиационных состязаний:

– На этот раз действительно срочная работа… А волноваться совершенно нечего… Совершенно нечего, мисс…

И, расхаживая по кабинету, он начинает диктант:

– Срочное предписание агенту Батума: выяснить состояние нефтяных источников, состояние дорог в Грузии, Аджарии, Абхазии, политическую конъюнктуру в связи с происходящими на Востоке событиями.

– Радио из Одессы сообщает…

Мистер Джонс приостанавливается и говорит:

– Не мешало бы все-таки прикрыть дверь в коридор…

Он идет к двери, дым из трубки стелется за ним струей, мисс Дженни низко наклоняется над бумагой…

* * *

Персидский ковер: сто двадцать пять человек повстанцев горного округа, павших за некорректное обращение с агентом фирмы «Джонс и сын» в Тегеране.

Пять зеркал, трельяж, мебель карельской березы: двадцать человек, умерших от переутомления на верфи в Кингстоуне.

Темно-сиреневый капот леди Эдит, тканный тускло-золотыми лотосами и крокодилами: сто человек индусов, осмелившихся поинтересоваться делами управления Индией.

Все остальное не превышает цены пятисот человеческих жизней – недорогая цена за подобранную со вкусом обстановку леди Эдит, дочери известного политического деятеля, одного из лидеров партии консерваторов, имеющего огромное влияние в Британии и колониях лорда Арчибальда Холлстена.

Леди Эдит распахнула темно-лиловый капот, еще раз высунула перед зеркалом язык, внимательно посмотрела на свежий и яркий цвет лица, бегло отметила небольшую родинку на правой щеке и обернулась к горничной:

– Мэри, все готово?

Горничная Мэри: из семьи докеров в Поилере, двадцать три года, белый передник, темные жизнерадостные глаза; первоклассная дрессировка: остальным не интересовались в доме лорда Холлстена.

Мэри подошла ближе, в руках у нее платье леди Эдит, тускло-фиолетового цвета: леди не любит ярких цветов.

Леди Эдит говорит звонким сопрано:

– Мэри, я поеду кататься, погода хорошая. Вызовите автомобиль.

Мэри неслышно уходит, ступая по персидскому ковру. Машина уже стоит у подъезда. Четырехместный открытый «стейвер», шофер-ирландец, рыжий, как сеттер…

Леди Эдит быстро выходит в автомобильном широком пальто, в маленькой шапочке на белокурых волосах. Она становится на ступеньку машины и спрашивает звонко:

– Куда мы поедем, Мак?

– Куда леди прикажет? Погода хорошая, можно по дороге в Кингстон-Хилл…

Но леди Эдит любит езду по самым оживленным улицам Лондона, ей нравится лететь между трамваями и омнибусами, нырять в переулки, вылетать на площади, пугать медной сиреной почтенных мистрис, переходящих улицу, и привлекать, подразнивая, внимание степенных «бобби» – полисменов Его Королевского Величества.

Леди Эдит кивает головой в маленькой шапочке:

– Бонд-стрит…

Шофер отвечает:

– Слушаю, миледи…

Внезапно леди раздумывает ехать на заднем пассажирском месте: она садится рядом с шофером, приводя в ужас швейцара своей экстравагантностью.

«Стейвер № 456987» летит по улицам, угрожая медной сиреной.

Слегка покачиваясь, летят рядом два лица: огненно-рыжее лицо ирландца-шофера с нависшими над козырьком фуражки очками и избалованное, насмешливое, выхоленное лицо белокурой леди Эдит с зеленоватыми блестящими глазами…

* * *

Несколько иная широта и долгота, город Одесса, Дерибасовская улица, угол Екатерининской. На углу греческий солдат с винтовкой через плечо. Несколько поодаль от него – темнокожий сикх, поставлен для охраны уличного движения оккупационными войсками города Одессы. На рейде стоят два крейсера, несколько миноносцев под французскими, английскими и греческими флагами.

Третий дом от угла, кафе Фанкони, традиционное кафе актеров, журналистов, спекулянтов и иностранцев. Переполненное кафе жужжит, как потревоженный улей. Несколько английских офицеров пьют методически кофе. Два солидных грека, по всей видимости, приезжих коммерсанта, совещаются вполголоса.

За угловым столиком компания киноактеров, режиссер Джутич, первый любовник, герой множества мелодрам, гроза сердец машинисток и кассирш, соперник Максимова, Евгений Ленский и самая популярная, самая любимая не только в бывшей Российской империи, теперь представляющей вулкан во время извержения, но и за границей, кинозвезда Анна Ор, чье лицо плавает на сотнях экранов, взятое в первом плане, то улыбаясь, то роняя крупные, как бриллиант в два с половиной карата, слезы, вызванные по предписанию энергичного режиссера Джутича…