Это было в Праге

Из слов заместителя французского военного атташе капитана Винсена можно понять, что Рипка согласовывает все свои практические действия с ним, но в то же время не уклоняется от встреч и поручений Сойера. Получается какая-то двойственность. Сойер считает, что было бы целесообразно «оттереть» Винсена.

— Не надо, — прервал его Борн. — Рипка делает все, что в его возможностях. Отрывать его от французов нельзя хотя бы потому, что французы — публика очень обидчивая. Вы лучше подумайте вместе с Гоуской, как использовать сотрудника Корпуса национальной безопасности Сливу. Гоуска вам говорил о нем?

— Да, говорил.

— И что же?

— Мне кажется, что мое вмешательство в их отношения будет лишним.

— Безусловно. Я имею в виду другое. Сливу надо использовать осторожно, так, чтобы он не провалился, и четко определить линию поведения Гоуски. От Сливы пока нужно брать только то, что он может дать без риска, требовать только то, что он способен сделать не в ущерб своему положению. Когда это потребуется, я с ним встречусь.

— Понимаю.

— Что касается Крайны, я все сказал Гоуске. Крайну следует активизировать. От него многое зависит. Он будет основной пружиной в нашем плане «Г-прим».

Отпустив Сойера, Борн раскинул несколько пасьянсов, потом заглянул в комнату, где остановился Обермейер.

В ночной пижаме, совершенно пьяный Обермейер сидел в кресле и что-то бессвязно бормотал себе под нос.

Борн прищурил глаза: этакая свинья этот немец! Он начинает позволять себе слишком много.

— Что с вами? — сдерживая раздражение, спросил Борн.

Обермейер поднял отяжелевшую от хмеля голову, уставился на американца помутневшими, бесцветными глазами и вяло буркнул:

— Скучно мне до тошноты… Хочу освежиться немного, прогуляться по Праге.

— Только этого не хватало! — усмехнулся Борн. — Ложитесь-ка лучше спать. Рано утром выедем в Баварию. И так вы здесь проторчали слишком долго.

Глава шестнадцатая

1

Эльвира явилась к Розе Лишке с подарками. Она привезла ее сыну большого мохнатого медвежонка и целый ворох других игрушек: танк, извергающий из жерла пушки огонь, многотрубный пароход, украшенную блестками карусель, складной автомат, разборный охотничий домик, макет Эйфелевой башни, набор цветных карандашей. Ребенок не мог прийти в себя от восторга. Мать тоже.

Эльвира отказалась войти.

— Я за тобой. Хочу познакомить тебя с мужем.

Роза уже твердо решила использовать расположение к себе состоятельной Эльвиры и не стала отказываться. Со рвением она принялась за туалет. Через каких-нибудь полчаса в результате самоотверженных усилий она превратила себя в нечто разноцветное, разноперое и ошеломляющее.

— А я не буду шокировать твоего мужа? — с кокетством спросила Роза, оглядывая себя в зеркале.

— Он не из робких. К тому же он неравнодушен к чешкам.

— О! — только и воскликнула Роза и уже строила планы: «Вот бы вскружить ему голову!»

А войдя в квартиру Эльвиры, Роза сама потеряла голову. Она не могла, да и не хотела скрывать своего восхищения. Богатые ковры, в длинном ворсе которых тонула нога, полированная стильная мебель, шкафы с платьями Эльвиры, уникальная посуда, бесценные безделушки — все это пробудило в ней воспоминания о счастливых довоенных годах, и Роза, всплескивая руками, ахала и восклицала:

— Какая прелесть!.. Это просто чудо!.. Ты самая счастливая из женщин!..

Эльвира с искусством опытного гида показывала Розе все свои сокровища, разжигала в ней огонек тщеславия.

Прэн явился к самому началу завтрака и сразу покорил Розу своей непосредственностью, радушием и наивно-детской, доверчивой улыбкой, не сходившей с его лица. Он усердно ухаживал за гостьей. Роза уже всерьез начала думать, что этот американец достоин того, чтобы она обратила на него свою благосклонность. Как и всякая женщина ее пошиба, она слепо верила в силу своего очарования. Прэн не оставлял ее бокала пустым, и Роза пила так бесшабашно, как делала это в довоенные годы.

— Как посмотрит ваш муж на то, что вы без его ведома почтили нас своим посещением? — спросил Прэн.

Роза во всех подробностях повторила все, что уже рассказала Эльвире о своем неудачном замужестве и безрадостной семейной жизни. Она опьянела и не задумывалась над тем, что говорит. Муж? Она не верит в его идейность и считает ее показной и притворной. Муж ревнив, мелочен, скуп. Он строго контролирует все домашние расходы. Ей надоело это ежедневное выклянчивание денег на стол и нищенские тряпки.

— Скоро день его рождения, — все больше распаляясь, говорила Роза. — Я уверена, что он скорей повесится, чем позовет кого-нибудь.

— А вы устройте ему сюрприз и сами организуйте вечер, — посоветовал Прэн.

Роза с наигранной стеснительностью опустила глаза и вздохнула. Это невозможно. Хоть и стыдно признаться, но она должна сказать, что на это у нее нет денег.

— Какие пустяки! — сказала Эльвира. — Я могу тебя выручить, и ты такой устроишь прием, что твой муженек упадет в обморок.

— А мы сделаем ему подарки, если, конечно, вы пригласите нас, — добавил Прэн.

Роза захлопала в ладоши и рассыпалась в благодарностях.