Это было жаркое, жаркое лето

Мужчина тут же вложил обломок кирпича в правую руку бомжа номер один, а второму в качестве оружия подобрал короткий обрезок водопроводной трубы. Может быть такой расклад сойдет для милиции, и они заведут и тут же закроют дело о безвестных дуэлянтах, передравшихся с перепоя и ушедших туда, куда невозможно захватить с собой трехлитровую банку с мутной жидкостью фиолетового оттенка. Во всяком случае будет неплохо, если менты не свяжут это простое дело со вторым, закончившимся тремя удачными — мужчина был в этом уверен — выстрелами. Впрочем, этот маленький экспромт насчет дуэли, предназначавшийся для органов, был исполнен просто так, скорее на всякий случай, на манер лисы, путающей свои следы даже без видимой угрозы — просто, чем больше всяческих хитросплетений, тем полезнее для ее здоровья.

Снайпер не оглядываясь преодолел короткое расстояние до лаза в заборе и миновав преграду, удалился в сторону от Инженерной улицы, через несколько кварталов выбросив в подвернувшийся мусорный бак отслужившее свое предметы, переданные ему в парке — очки, кепку, зеркальце, на ходу сорванные усы, снятые с рук перчатки, выбрав для этого момент, когда улица была пустынна. Вскоре он уже находился в своей квартире и ждал телефонного звонка, который, как и было оговорено, раздался ровно в 21-00…

— Товарищ Гусев? — Это был все тот же сухой старческий голос.

— Да, это я, Мстислав Сергеевич, — бесстрастным механическим голосом ответил мужчина.

— Все в порядке? Прошло без накладок? — осведомился собеседник.

— Все в порядке, — подтвердил снайпер.

— Хорошо, даю отбой по четвертому уровню, — внятно произнес Мстислав Сергеевич и в телефонной трубке зазвучали сигналы отбоя.

Положив трубку на место, мужчина не раздеваясь, широко раскинув руки завалился на свой видавший виды диван и тут же уснул мертвецким сном, исторгая при этом богатырский храп — сегодня ему выпал действительно тяжелый день…

— Чижик, ты что, опять уснул? — Удивленно-бодряческий голос коллеги Александра Чижа по работе вывел его из состояния, обозначаемому попросту как «витание в облаках».

— Чего там у тебя? — нарочито грубо огрызнулся он, немного злясь на себя за то, что уже второй раз нарвался на подобный вопрос, а ведь еще только утро и смена недавно началась.

Если таким образом пойдет и дальше, то ребята к концу дня просто заклюют, — подумалось Чижу, — ведь бригадка подобралась — палец в рот не клади. Молодежь, одно слово.

Ему самому едва стукнуло двадцать пять, да и остальные были примерно того же возраста, когда подкалывать друг друга — просто святое дело. Мигом начнут донимать: что да как, чем это он вчера занимался, если сегодня то ли спит на ходу, то ли мечтает неизвестно о чем. Все это он ясно прочитал в нагловатых, слегка выпученных глазах Шурки Волкова, стоявшего сейчас перед ним с кучкой металлических заготовок в руках, уложенных в деревянный некрашенный ящик. Шурка, однако, пока воздержался от каких бы то ни было комментариев, хотя чувствовалось, что парня прямо-таки распирает от желания как-нибудь его подковырнуть и Чиж был уверен, что для него все еще впереди.

— Я тебе говорю, бугор велел до обеда все сделать, — продолжил Шурка, кивая на детали. — Сейчас пойдем на наждак, надо снять фаску, потом сверлить, зенковать, в общем — дерьмо, нудятина. Не люблю я такую работу, когда одно и то же.

— А, мы, значит, люди творческие, да? А как бы ты работал на конвейере? — пробурчал Чиж, следуя за повернувшим к наждаку Шуриком. — Ведь люди там годами сидят и закручивают какой-нибудь винтик. Один и тот же. А?

— Ну, не знаю… — неуверенно протянул Волков. — Да ладно, хрен с ними, с винтиками, пойдем лучше перекурим. — Он громыхнул ящиком с заготовками о бетонный пол рядом с наждачным станком и ловко высморкался, приложив палец к носу. — Как говорится, любая работа начинается с перекура.