Это было жаркое, жаркое лето

Над всем этим можно было посмеяться, если б эти самые видения не были уж слишком отчетливыми. Дело дошло даже до того, что после разговора с Волковым он стал представлять себя тем самым снайпером, о котором рассказал Шурка и о котором было написано в газетах. Это явилось последней каплей, переполнившей чашу терпения Чижа. Если отныне каждая небылица, пересказанная его приятелем-пустозвоном будет иметь такое продолжение, то Александр просто сойдет с ума, а может, уже и сошел. Кажется, подобное раздвоение личности называется шизофренией. А захочет ли его Оля встречаться и тем более выходить замуж за шизофреника? К такому болтуну, каковым являлся Волков, его заставила обратиться только боязнь идти на прием к официальному психиатру — он, как и многие обыватели, рисовал себе неприглядную картину натягивания на него смирительной рубашки после первых же жалоб, произнесенных в кабинете врача, со всеми вытекающими отсюда последствиями в виде больничной палаты — и непременно для буйных, — уколов, процедур, привязывания к койке, дубинок санитаров и многого другого, чего может предложить современная высокоразвитая российская медицина для излечения подобного рода больных…

Поэтому, получив от Волкова подтверждение, что отставной сосед-психиатр не является плодом его больного воображения, Саша решил немедленно таким шансом воспользоваться. Теперь нужно было как можно осторожнее поговорить с Шуркой, чтобы тот не разнес по всему свету весть о том, что Чиж сошел с ума, о чем он, бдительный Волков, уже давно догадывался, а теперь получил убедительное тому подтверждение… Поэтому в пятницу, дождавшись конца смены и переодевшись первым, он вскоре ждал на проходной своего коллегу, проклиная про себя, что настолько необходимый ему сейчас человек оказался соседом именно Волкова, а не кого-нибудь другого…

Когда наконец появилась тощая фигура приятеля, Чиж мрачно отбросил докуренную сигарету, дождался, пока тот поравняется с ним, пристроился рядом и спросил как можно безразличнее:

— Слушай, Волков, помнишь, я интересовался твоим соседом?

— Психиатром, что ли? Помню, а что?

— Да вот, попросил меня тот самый друг устроить ему встречу, — пояснил Чиж. — Узнай, завтра в субботу можно?

— Давай, — уверенно ответил Шурка. — Часикам к семи вечера и приводи. И пусть не забудет прихватить с собой бутыльков. Штук этак несколько.

— Слушай, — начиная слегка раздражаться, спросил Чиж, — ты откуда знаешь, что именно к семи? Ты сам, что ли, прием проводить собрался? Может, ты и есть тот самый психиатр? И при чем тут бутыльки; мы будем пить или делом заниматься?

— Объясняю по пунктам, — снисходительно, важничая от того, что Чижу приходится его о чем-то просить, ответил Волков. — К вечеру он только раскачивается — сова, понимаешь? А если с бодуна, так и вообще… Это первое. Второе… Бутыльков несколько, потому что один пойдет мне, — он выразительно посмотрел на Александра, — за мое так сказать, посредничество; ну а уж остальным тоже применение найдется, за это не беспокойся. Может, ему захочется сразу же выпить. Перед сеансом, для бодрости. А может, просто опохмелиться — это же для него вообще святое. А иначе он и работать не будет, — закончил свои убедительные пояснения Волков.

— Ладно, — согласился Чиж, удовлетворившись ответом, — несколько, так несколько. Только бы он не перебрал, — озабочено произнес он, — что тогда с него возьмешь?

— Не боись, он меру знает, — заверил Волков.

— Хорошо бы, — буркнул Саша…

В субботу вечером, чуть раньше назначенного времени, он уже стоял перед обшарпанной дверью коммунальной квартиры и найдя табличку «Волков — 2 зв.», дважды нажал на потертую кнопку звонка, отозвавшегося где-то в глубине квартиры, видимо, в комнате самого Волкова. Убедившись, что никакой реакции не последовало и за дверью не слышно никаких шагов, Чиж, слегка разозлившись, выдал теперь уже целую серию двойных звонков. Только после этого его ухо уловило ленивое шарканье шлепанцев, приглушенно донесшееся из-за двери, затем негромко щелкнул замок и перед ним предстал заспанный, протирающий глаза Волков, облаченный в синие трусы, доходившие почти до колен его тощих жилистых ног, и несвежую майку, последний раз подвергавшуюся стирке наверняка никак не менее месяцев трех назад.

— Ты? — продолжая протирать глаза, удивился Волков. — Что ты тут делаешь? Ты… — Спохватившись, он умолк.

— Ты что, скотина, уже обо всем забыл? — разъярившись, прогремел Чиж. — С тобой что, и договориться по-человечески нельзя?

— Да помню я, помню! — неубедительно заоправдывался Шурка, пропуская его в квартиру. — Просто не выспался. Понимаешь, тут такое было… — Кажется, он собирался начать рассказывать очередную байку и Чиж, поморщившись, сразу прервал его нетерпеливым жестом.

— Знаю, знаю, дальше можешь не продолжать. Перетер вчера целую команду кинозвезд, манекенщиц и фотомоделей скопом.

Сосед хоть дома?

— Дома, — обрадовался Волков тому, что опасность получить нахлобучку вроде бы миновала. — Пойдем, я тебя провожу.

А где твой знакомый-то? — спохватился он.