Это другое (СИ)

— Вот ты... неугомонный, — едва не сказав: лошара, вовремя поправился «бывалый», давая оценку похождениям в прошедшие выходные своего знакомца, смотавшегося за острыми ощущениями в сейчас, можно сказать, блокированный Воднинск.

Во всяком случае, пока власти не не достигли договоренностей с княгиней Беловой, на основных дорогах выставлены кордоны с КПП. Что, как видно, так себе препятствие для задавшихся целью проникнуть в так называемую Зону. Наверняка, не гнушающимися заработка на наивных приезжих, «сталкерами» из местных называемую.

— Крутая, короче, способность: только и надо, что ног, например, коснуться, ну а потом почти час не тонешь. Причем, не обязательно даже своих ног. Я так, прикинь, железку одну «зачаровал», так она, блин, прям как пёрышко потом в ванне плавала! — продолжал хвастаться тот, чья жизнь куда ярче, получается, чем у его слушателей, и всего то в ничего, как он считает, ему такое обошлось. — Жаль, конечно, что когда выходили, чтоб Долговцы не приняли, ещё сотку пришлось отлистать, но мы зато через аномалию шли!

— Кто-кто, не приняли? — охренел «рослый», услышав знакомые названия, пока «бывалый» боролся с приступом смеха.

— Так — местные силовиков прозвали! — отмахнулся явно потратившийся на эти выходные юноша, которого, правда, ничто не смущало.

— А, — понятливо покивали все, каждый, похоже, вкладывая в это вот «А» свой смысл.

— А что за аномалия-то такая? — полюбопытствовал «рослый», бывший явно поклонником вселенной старенькой игры «С-Т-А-Л-К-Е-Р: Тень Чернодоля».

— Жуткая! Если б не болты, по пятёре за каждый, то там бы нам и край, — потемнев лицом, выдал «подвижный», с такой-то рожей способный посоперничать теперь с ухахатывающимся про себя «бывалым» за его имя.

— Так а делает-то она что? — не унимался заинтригованный «рослый».

— Да я ж не поехавший, чтоб туда лезть! Благо, болты удачно покидал, пройдя так и не задев. Хз, корч, но сталкер сказал: гиблое, мол, место — и водки сразу накатил. Видать, потерял там кого, — сделав ещё более повидавшее, так сказать, выражение лица, с эдакой хрипотцой заявил даже несколько степенный в данный момент «подвижный».

— А, — снова, с помощью разнообразных интонаций, дали понять слушатели, что они думают обо всём этом.

— Да-а, братан, потрепала тебя жизнь, — то ли стебался, то ли и вправду проникся «рослый», по чьему не самому живому и, чего уж там, умному лицу трудно было понять его эмоции.

— Ну а не пробовал утащить из Зоны чего? — не обращая ни на что внимания, продолжал плескать воодушевлением «богатенький», с пробудившейся прямо-таки страстью в глазах внимавший приключенцу выходного дня, так сказать.

— А то! Вот: артефакт, — с торжественным видом выложив на подоконник, у которого, собственно, и велась беседа, какой-то затейливо покрученный кусок невесть чего, принялся, похоже, окупать свою поездку «подвижный», теперь достойный именоваться «предприимчивым».

— А что оно делает? — прогудел «рослый», достойный стать теперь «неглупым», так как с неподдельным сомнением поглядывал сейчас на какой-то откровенно мусор, скорее всего, точно также втюханный заезжему мажорчику оборотистым местным.

— Это ж память! — традиционно подвижно возмутился «предприимчивый».

«Бывалый» на это, хоть ему и стоило немалых трудов, лишь промолчал, становясь теперь более чем кто-либо достойным ачивки «выдержанный».

— Сколько? — сверкая глазами, потянулся своими дрожащими руками к гостинцам из Зоны «богатенький», хотя теперь уж скорее «страстный».

— Да ты что? Я такую редкость — никому! — скорчив категоричную мину, активно набивал цену «предприимчивый».

— Дам пятьсот! — рубанул рукой аж покрасневший «страстный», не переставший от того, как видно, быть и «богатеньким».

— Ну ты даешь? Да за пятьсот — и я бы взял! — с до скрежета зубов честной рожей внезапно влез ухахатывающийся внутри «бывалый», выдержке которого по-прежнему можно только позавидовать.

— Семьсот! Больше нет просто, — отчаянно закусил губу столь страстный сын не самого, к слову, высокопоставленного работника областной прокуратуры, папа которого ни в чем не отказывал своему чаду, даже когда тот въехал в остановку на новом ренжаке.

— Но завтра — ещё столько же! — тут же поставил ультиматум разошедшийся «предприимчивый», подвижность которого куда-то пропала, а хищная расчетливость, видимо от напряжения, на миг проступила.

— Идёт! — увидев с какой задумчивостью памятный «артефакт» теперь рассматривает и «рослый», которому, по-видимому, поспешно было присуждено звание «неглупый», решился наконец «страстный».