Читаем Это я – Никиша полностью

Возвращаемся в день Х, а вернее уже в ночь, мы только-только поднялись в подъезд, зашли на последний технический этаж и выпили буквально по стакану пива, когда нам позвонил Лукич с одной хорошей и одной плохой новостью- у него умерла бабушка и он позвал нас помянуть ее, а заодно побухать и покурить травы, которую любезно принес наш новый друг- Леха Алиев. С ним мы познакомились на беседке, поработав вместе в бригаде землекопов, после чего мы стали регулярно общаться, бухать у Лехи на хате и курить шмаль все вместе. Нам было похуй на бабку Лукича, и мы с Лехой естественно обрадовались такому продолжению вечера. Когда мы только зашли к Сане домой, в соседний с моим дом на 5-ый этаж, нам открылась вместе с его дверью та, которая ведет уже в более радостный и удивительный мир удовольствий. Алиев в очередной раз стоял на учете в местной нарколожке и поэтому сам курить не стал, но нас накурил на кухне из классического аппарата- водного, сделанного из ведра и пустой полторашки из-под пива. Дорогой читатель, я курю уже много лет и до сих пор не знаю более действенного и сильного способа накуриться максимально большим количеством людей минимальным количеством шишек или плана. В тот вечер мы покурили каких-то забористых шишек и сверху на выпитое нами с Лехой количество пива этого было достаточно, чтобы, не убирая водник Леха прямо со слезами на глазах сделал селфи, где мы все вчетвером, до сих пор она для меня одна из самых памятных и любимых фотографий. Мне кажется в тот момент мы все дружили как-то по-настоящему, искренне. Хохот начавшийся сразу после покура нежно перенес нас в гостиную к Лукичу, где мы решили забить кальян. Но только с опытом ты понимаешь, что такие ответственные дела стоит делать до того, как покурил. Тем не менее вроде как Саня или Леха Алиев распалили 3 кокосовых угля на газовой плите в кухне, а потом аккуратно поставили их на натянутую на глиняную чашу фольгу. Не уверен, что мы смогли покурить больше пары раз по кругу в тот момент, когда двое из трех углей упали прямо на шерстяной палас лежавший у нас под ногами в зале. Алиев прямо голыми руками в неравной борьбе все-таки поднял их с паласа и кинул на блюдце кальяна. К сожалению, было уже поздно и на месте падения углей красовались две дымящиеся дырки и под ними характерный коричневый след. Больше всего был шокирован Санек, он схватился за голову, быстро пошел в коридор, надел куртку и зимние ботинки и вышел из своей же квартиры на мороз, как мы поняли- освежиться… Оставшись втроем мы с двумя Лехами не растерялись и продолжили курить кальян под песню Эндшпиля «Малиновый рассвет» и угорать над такой импульсивной и неожиданной реакцией Лукича на случившееся. Я точно не помню, как он вернулся обратно и как мы уже примерно в 6–7 утра воскресенья возвращались с Лехой Хабибулиным прямо в соседние дома, уже к себе в квартиры. И действительно хоть мы и слушали несколько раз перед выходом песню, где летом такой же, как и мы растаман встречал рассвет, могу тебя заверить читатель, был точно не лучше того зимнего и малинового который встретил нас с Лехой, разбредавшимся рано утром по домам…

«Как Леха возможно убил пиздюка Илюшу»


Прокручивая в памяти что бы еще написать про беседку «К6», я вдруг вспомнил историю и целый срез во взаимоотношениях разных возрастных групп пацанов во дворе. Нам с Лехой перевалило за 13-ать и 12-ать соответственно, недавно мы вернулись с рыбалки. Ну как с рыбалки- мы просидели несколько часов во время ливня под мостом отстойной лужи, название которой «Дорогобужено». После этого когда стало вечереть и дождь закончился Леха на слабо обоссал воробья, а случайный мужик остановившейся рядом с нами и вылезший из тачки собственными руками выбросил этого воробья в лес. Понятное дело, что по возвращению домой настроение было у нас мягко говоря приподнятое. И когда мы снова вышли на улицу увидели толпу ребят помладше года на 3–4. В том возрасте такой разрыв едва ли не пропасть. Когда мы подошли к ним на крыльцо «Магнита» у меня под домом они все замолчали, дожидаясь пока мы заговорим первыми. Леха нарочито более грубым голосом крикнул.

— Малые, вы че в прятки играете?!

— Даа!

— Ну мы с вами теперь! Вы в Московские?

— Да!

— Кто вода решаем на «каменцы»?

— Ну да…

Перейти на страницу:

Похожие книги

12 великих трагедий
12 великих трагедий

Книга «12 великих трагедий» – уникальное издание, позволяющее ознакомиться с самыми знаковыми произведениями в истории мировой драматургии, вышедшими из-под пера выдающихся мастеров жанра.Многие пьесы, включенные в книгу, посвящены реальным историческим персонажам и событиям, однако они творчески переосмыслены и обогащены благодаря оригинальным авторским интерпретациям.Книга включает произведения, созданные со времен греческой античности до начала прошлого века, поэтому внимательные читатели не только насладятся сюжетом пьес, но и увидят основные этапы эволюции драматического и сценаристского искусства.

Александр Николаевич Островский , Иоганн Вольфганг фон Гёте , Оскар Уайльд , Педро Кальдерон , Фридрих Иоганн Кристоф Шиллер

Драматургия / Проза / Зарубежная классическая проза / Европейская старинная литература / Прочая старинная литература / Древние книги
Любовь гика
Любовь гика

Эксцентричная, остросюжетная, странная и завораживающая история семьи «цирковых уродов». Строго 18+!Итак, знакомьтесь: семья Биневски.Родители – Ал и Лили, решившие поставить на своем потомстве фармакологический эксперимент.Их дети:Артуро – гениальный манипулятор с тюленьими ластами вместо конечностей, которого обожают и чуть ли не обожествляют его многочисленные фанаты.Электра и Ифигения – потрясающе красивые сиамские близнецы, прекрасно играющие на фортепиано.Олимпия – карлица-альбиноска, влюбленная в старшего брата (Артуро).И наконец, единственный в семье ребенок, чья странность не проявилась внешне: красивый золотоволосый Фортунато. Мальчик, за ангельской внешностью которого скрывается могущественный паранормальный дар.И этот дар может либо принести Биневски богатство и славу, либо их уничтожить…

Кэтрин Данн

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее
Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее