Читаем Это я – Никиша полностью

Все детство и юность с тех пор как первый раз попробовал «Балтику 9» и «Blazer» апельсин я пытался уловить момент хотя бы раз в неделю взять у родителей побольше денег, выйти, как можно раньше и как следует наебашиться с пацанами. Благо что мои друзья всегда меня в этом поддерживали. На этот раз компания была следующая- я, Леха и Леня Бондарь. Последний он же «Кузнец», «Личинка» и «Кукла». Мы традиционно собирались у Лехи под подъездом, а я еще годом ранее купил в «М-Видео» неплохой цифровой фотоаппарат- мыльницу «sony” и на тот момент еще не перегорел в своем желании снимать все и что подряд. Мне так это запомнилось, во-первых, из-за памятных фото с того дня, а во-вторых из-за того, что мы фотографировали друг друга с Леней на лавочке возле мусорки в позах древнегреческих философов и с ебальниками, на которых был написано «Я еб твою познал суть бытия энергию цы!» Естественно, чаялись мы так из-за Лехи, выход которого из парадной зачастую приходилось долго ждать. Но вот, о чудо. Алексей выходит, и мы не спеша отправляемся в «нижний» двор, чтобы купить две на троих либо каждому на рыло по бутылке коктейля «Ячнево» (название местного кладбища, ирония не была нам чужда с юных лет). Леха всегда ратовал за то, чтобы ужраться как последние свиньи, поэтому заявил: — «Пацаны, вы как хотите, а я себе целую возьму!» Мы с Леней секунды на две погрустнели, а потом я поддержал: — «Лень, ну не будем же мы как лошки одну на двоих распивать, не серьезно… Твоя правда, Лех, давай по одной на рыло!» Караулить алкашей как всегда пришлось недолго, как говорится, знали куда шли. Мне запомнилось как один из тех алкашей, которого мы просили наступил в свежее собачье дерьмо и простодушно улыбнувшись сказал: — «Ничего страшного, к деньгам! Хаха!» Нам попался прошаренный засыльный, поэтому перед тем как взять деньги он удостоверился: — «Копытные забираю? И кому с каким вкусом?» Под копытными имелась ввиду сдача от 250 или 300 рублей. На это мы все утвердительно кивнули и почти хором ответили: — «Да, берите какие хотите, только не со вкусом вишни!» А когда фанфурье направился в магазин за нашей выпивкой мы почти хором выкрикнули друг другу: — «Чур мне не вишневый». По известному закону подлости нам вынесли все три бутылки объемом по полтора литра с вишневым вкусомю Тем не менее, мы, как и обещали оставили нашему мимолетному знакомому «копытные» и направились в сторону ближайшего оврага за частным сектором. На дворе стояла очень красивая осень, приобретающая поздние очертания. Даже в городской черте редкие посадки деревьев казались произведением искусства сошедшего с картин Репина и Васнецова. Вот в такой обстановке мы весело завернули за дом свидетелей Иеговы (запрещенная в РФ организация) и почти сразу стали свидетелями «русского мира». Шприцы, упаковки от таблеток, пустые пузырьки из-под «боярышника» и «карвалола» (это уже станция конечная, поэтому полными они в таком месте быть не могли) «сиськи» (пластиковая бутылка объемом 1,5 литра) из-под пива и пустые бутылки водки. Но при всем этом, не смотря на то что сзади от тебя веруны, спереди гаражи, а по бокам автомобильная трасса и овраг, природа делает свое дело, и золотая осень прекрасно раскрашивает даже такой пейзаж. Мы нашли более-менее чистую полянку и начали пить, обусловившись как обычно по пять глотков. Если вино принято называть напитком любви, то это точно напиток смерти. Поэтому так договаривались, чтобы элементарно кого-то не стошнило во время распития, пока он еще не опьянел. Чтобы представить себе вкус читателю, который я надеюсь никогда подобного не пробовал, можно смешать прошлогодний бабкин компот с водкой в пропорции 3 к 1, а потом еще придать газации и приправить кофеином, так сказать, для укрепления сердечной мышцы у подрастающего поколения. При этом алкогольное опьянение от такого дивного напитка не похоже на алкогольное обычное! Ты просто дуреешь через определенное количество выпитого, тянет на приключение и активность с дополнением в виде социальной угрозы от тебя как от личности… Тем временем мы пьем, бутылка остывает до прохладной уличной температуры, мы пьянеем и веселеем, пить все легче, а вокруг губ остаются ярко-красные овалы из-за некачественного красителя… Мы активно фоткаемся на фоне оврага, дороги и дома сектантов, как обычно включаем музыку (на тот момент чаще всего русский рэп) и орем невпопад уже сильно захмелевшими голосами. «Леха, на сфоткай меня с этим пиздюком, иди ко мне Кукленыш!»-: обращаюсь я к своим товарищам. Леня тоненьким голосом оппонирует мне в ответ: — «Да пошел ты на хуй!» Он от такого дозняка единственное что мог сказать на мой неприкрытый подъеб. Леха фоткает, а потом говорит: — «А ну давай и меня на хуй! С бутылкой… И на фоне оврага!» Чуть позже мы с Лехой почти в унисон допиваем каждый свою бутылку, а Леня просто уже заливает через немогу: — «Пацаны, я не могу допить, допьете? Либо я вылью, я уже просто не могу, щас блевану…» Все это он говорит с лицом как у французского бульдога, которого обильно залили перцовым балончиком. В таком как у нас с Лехой виде от таких предложений не отказываются поэтому мы допиваем и бутылку за Леонидом Леонидовичем… Дальше- обрывки памяти, мы идем, шатаемся, падаем, с чего-то дико смеемся, каждый невпопад ставит свою любимую песню на кнопочном телефоне и пытается ее петь. Во многом, фотоаппарат помог нам на следующий день выстроить «дорогу памяти». Так мы от оврага двинули в сторону одного из самых крупных торговых центров в Белгороде- «Сити Моллу» или как мы его называли между собой- «ситику». Сначала мы с божьей помощью перешли 6-ти полосную дорогу без светофора, а дальше собрали на ботинки все собачье дерьмо, лежавшее за гаражами с граффити через которые мы направились. Парадокс любой пьянки на свежем воздухе состоит в обманчивом поведении организма, особенно в холодную погоду. И самое страшное, что нам на полпути в «ситик» показалось что мы протрезвели… Тогда скорее всего я заявил: — «Бля, Леха че за хуйня? Пока шли я уже протрезветь успел!» Он отвечает:

Перейти на страницу:

Похожие книги

12 великих трагедий
12 великих трагедий

Книга «12 великих трагедий» – уникальное издание, позволяющее ознакомиться с самыми знаковыми произведениями в истории мировой драматургии, вышедшими из-под пера выдающихся мастеров жанра.Многие пьесы, включенные в книгу, посвящены реальным историческим персонажам и событиям, однако они творчески переосмыслены и обогащены благодаря оригинальным авторским интерпретациям.Книга включает произведения, созданные со времен греческой античности до начала прошлого века, поэтому внимательные читатели не только насладятся сюжетом пьес, но и увидят основные этапы эволюции драматического и сценаристского искусства.

Александр Николаевич Островский , Иоганн Вольфганг фон Гёте , Оскар Уайльд , Педро Кальдерон , Фридрих Иоганн Кристоф Шиллер

Драматургия / Проза / Зарубежная классическая проза / Европейская старинная литература / Прочая старинная литература / Древние книги
Любовь гика
Любовь гика

Эксцентричная, остросюжетная, странная и завораживающая история семьи «цирковых уродов». Строго 18+!Итак, знакомьтесь: семья Биневски.Родители – Ал и Лили, решившие поставить на своем потомстве фармакологический эксперимент.Их дети:Артуро – гениальный манипулятор с тюленьими ластами вместо конечностей, которого обожают и чуть ли не обожествляют его многочисленные фанаты.Электра и Ифигения – потрясающе красивые сиамские близнецы, прекрасно играющие на фортепиано.Олимпия – карлица-альбиноска, влюбленная в старшего брата (Артуро).И наконец, единственный в семье ребенок, чья странность не проявилась внешне: красивый золотоволосый Фортунато. Мальчик, за ангельской внешностью которого скрывается могущественный паранормальный дар.И этот дар может либо принести Биневски богатство и славу, либо их уничтожить…

Кэтрин Данн

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее
Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее