Это лишь игра - 2 (СИ)

Время теперь тянется еще медленнее. И я сижу как на иголках, изнемогаю просто. И к тому моменту, когда меня наконец вызывают в зал суда, почти схожу с ума.

Захожу — и, как назло, ноги тут же становятся деревянными. Еле доползаю до тумбы. Пристав берет у меня паспорт, передает судье, с виду — обычной женщине лет сорока пяти, только в мантии. Она выглядит усталой и доброй, а, может, мне просто хочется в это верить. Отзывы о ней я слышала противоречивые.

Первым меня допрашивает обвинитель и, как мне кажется, он спрашивает как-то формально, поверхностно, как будто для галочки. Зато адвокат набрасывается как коршун. Я стараюсь отвечать честно, но он буквально загоняет меня в словесные ловушки, цепляется к каким-то незначительным моментам, передергивает смысл, сбивает с толку, а затем акцентирует внимание суда на моих заминках. Мол, вот, я путаюсь в показаниях, потому что вру.

В фильмах, вроде, выражают протест в таких случаях, но прокурор молчит, и адвокат заклевывает меня все яростнее.

— В каких отношениях вы состояли с Германом Горром? — спрашивает адвокат, и на меня накатывает жар. Так, что резко стало не хватать воздуха.

— Мы… — опускаю я глаза. Сказать «в интимных» у меня не поворачивается язык. — Мы с ним встречались.

— Вы с ним вступали в интимную связь?

— Да, — выдавливаю я.

— Поправьте меня, если я ошибусь. Вы учились с ним в одном классе, так? И были в него влюблены?

— Да, — отвечаю.

— Какое-то… непродолжительное время вы с ним встречались. Месяц? Два? Затем он вас оставил. Попросту бросил. Уехал в Канаду. Вы с трудом пережили разрыв. Вас можно понять. Первая любовь, попранные чувства, предательство… Такое простить очень сложно.

— Он меня не бросал. Ему пришлось уехать. Мне нужна была операция…

Но адвокат не слушает меня. Перебивает, продолжая свою мысль, а перекричать его я не могу.

— Все это время Герман Горр с вами никак не связывался. Не думал о вас. Не вспоминал. Вы же все еще питали к нему какие-то чувства… И вот в августе этого года он вернулся, но… не к вам. Вас он между делом соблазнил и опять бросил. Опять выбрал не вас. Он выбрал Викторию Игоревну Леонтьеву. Родную сестру обвиняемого.

— Всё было не так…

— Всем известно, на что способна брошенная женщина…

— Не занимайтесь казуистикой, — одергивает его судья. И за эту малость я ей очень благодарна.

— Вами движет обида, желание отыграться, отомстить…

В конце концов он доходит до такого абсурда, будто я злонамеренно вступила в сговор с Юлькой, чтобы опорочить и разрушить семью, с которой собирается связать жизнь Герман. Прокурор лишь один раз заявляет протест, когда тот совсем уж переходит все границы и чуть не доводит меня до истерики. Судья протест принимает, она и сама дважды задает мне наводящие вопросы, но вполне тактично, без агрессии и подковырок. Однако я все равно чувствую себя будто вываленной в грязи.

— Ваша честь, — говорю я, когда адвокат наконец заканчивает свой допрос, больше похожий на моральное истязание. Стараюсь говорить громче, но голос дрожит. — Я хочу заявить ходатайство о приобщении к материалам дела видеозаписи. А также ходатайство о допросе владельца устройства, производившего видеосъемку.

Пристав передает судье мои бумаги. Она просматривает их, и я в этот момент даже не дышу, хоть и знаю, что составлено всё верно, с соблюдением процессуальных требований.

— Вы ходатайствуете о допросе Германа Александровича Горра? — спрашивает судья. — И он же заявлен как свидетель со стороны защиты? У сторон есть возражения? Тогда пригласите свидетеля.

Пристав вызывает Германа.

Входит он, конечно, не как я. Уверено, с аристократичной небрежностью и чуть ли не с выражением скуки на лице. Хотя отвечает он вежливо. У Германа тоже берут паспорт и лишь затем начинают допрос. Собственно, судья спрашивает его только по поводу записи: что там за устройство, где камера установлена, когда велась съемка, с его ли позволения и согласен ли он, чтобы эту запись посмотрели. Затем судья спрашивает у адвоката и прокурора, нет ли возражений против просмотра и против того, чтобы Герман мог остаться в зале суда.

Флешку с записью я передаю через пристава. А спустя пару минут на экране появляется знакомый двор. Мы с Викой заходим на террасу и останавливаемся прямо под камерой. Картинка четкая, даже без шума — у Германа хорошая, дорогая камера. Ну и ракурс самый удачный.

— Ты ведь в курсе, что мы с Германом скоро поженимся? — отчетливо говорит Вика…

***

Какое постановление вынесет судья, приобщит к делу или нет, мы пока не знаем. Марк Соломонович говорит, что причин отказать нет, потому что по записи легко установить и место, и время, и действующих лиц. А ходатайства составлял он сам. Правда он еще что-то говорил про относимость, допустимость, но там тоже проблем быть не должно.

В любом случае ролик производит эффект разорвавшейся бомбы. Прокурор тяжело и мрачно молчит. Слава вообще в прострации. Юлька даже рот от изумления открыла. А адвокат, оправившись от первого шока, начинает бурно протестовать. В итоге судья прерывает заседание.